— Она не замужем, — буркнул человек.
— Ну, у нее на руках был ребенок, и она ехала в фургоне, с мужчиной, поэтому я и подумал, что они женаты. Я это помню, потому что где-то на полпути она вдруг испугалась и кинулась в фургон. Поднялась небольшая паника, даже лошади занервничали. А мужик тот бросился за ней, и они оставались внутри фургона весь остаток переправы.
Глаза, черные и угрожающие, обшаривали противоположный берег. Паромщик опять сплюнул, в глубине души чувствуя облегчение, что собеседник не имеет ничего против него. Но увести женщину у того здоровенного усатого парня с горящими глазами — дело не из легких.
— Во всяком случае, мужик был на вид злой, как черт. Глаза стреляют во все стороны, ну, ты понимаешь, вроде как ничто от него не укроется. Никто и шевельнуться не успел, как он выхватил кольт из кобуры, когда подумал, что что-то случилось с его леди. Такой смуглый, смурной тип. Сам помалкивал, но все время начеку. Не хотел бы я связываться с таким.
Человек внимательно слушал, продолжая осматривать противоположный берег.
— У него были отличные лошади. И он с ними прекрасно управлялся. Одно слово, одно движение руки — и они повиновались. Даже страшновато было смотреть, как лошади слушаются того типа. Конечно, он передал вожжи мальчишке, когда его леди помчалась в фургон, как будто все черти из ада за ней гнались. Никогда не видел, чтобы кто-то так боялся реки.
Ухмылка, появившаяся на губах человека, была поистине дьявольской:
— Так она испугалась воды?
Его скрежещущий смех мурашками пробежал по позвоночнику паромщика:
— Это не его баба. Это моя.
— Трудновато тебе будет убедить в этом того мужика. — Паромщик опять сплюнул. — Я бы не стал с ним связываться и оставил бы ему эту женщину.
— Я — не ты, не так ли?
Паромщик вздрогнул, прочтя в глазах своего собеседника мысли маньяка.
— Тебя прямо сейчас переправить? — спросил он нервно.
— Завтра. Мне еще нужно купить кое-какие припасы. — Человек собрался было уходить, но внезапно остановился. — А куда они направлялись?
— Я слышал, как они говорили о Техасе.
Человек кивнул, взглянул на западный берег, ухмыльнулся и направился обратно в Мемфис пешком, удовлетворенно насвистывая сквозь запачканные табаком зубы.
— Доброе утро, миссис Коулмэн!
Уинстон Хилл, поравнявшись верхом с фургоном Коулмэнов, дотронулся до края шляпы, приветствуя молодую женщину, управлявшую лошадьми. Он залюбовался ее осанкой, фигурой, тонким профилем. Больше всего ему нравилось то, что она сама не осознавала, как красиво выглядит.
— Доброе утро, мистер Хилл!
— Когда же вы начнете называть меня просто Уинстоном?
— Тогда, когда вы начнете называть меня Лидией.
— А как по-вашему, мужу это понравится?
Лидия вздохнула, продолжая смотреть вперед. Ее плечи медленно поднялись и затем с резким выдохом опустились. Ее муж одобрял очень мало из того, что она делала. И еще одна ее оплошность, действительная или воображаемая, ничего не меняла. Кроме того, ей уже надоело угождать ему.
— Если я вам разрешу, Росса это не касается, — сказала она с вызовом и сверкнула глазами на молодого человека. Она бессознательно кокетничала, и сердце Уинстона радостно забилось.
— А я вам что-то принес, — сказал он, держа вожжи в одной руке, а другой доставая что-то из седельной сумки.
— Неужели специально для меня? — Лидия вспыхнула от удовольствия.
— Вы заинтересовались книгой, которую я читал вчера, когда вы прогуливались с Ли. Помните? Вы остановились, чтобы отведать яблочный пирог Мозеса…
— Только потому, что мне показалось: Мозес обидится, если я откажусь, — прервала его Лидия.
— Он действительно обиделся бы, — засмеялся Уинстон.
Тогда, появившись на месте действия чуть позже, Росс был вне себя от ярости. Он прямо-таки утащил Лидию к их фургону, буквально одеревенев от гнева. Иногда ей хотелось, чтобы он просто накричал на нее, вместо того чтобы яростно кипеть внутри, доводя это кипение до взрыва.
— Я заметил, что тогда вы обратили внимание на книгу, которую я читал, — продолжал Уинстон.
Он вынул книгу из седельной сумки, привстал на стременах и положил книгу рядом с Лидией, на сиденье фургона.
— И я даю ее вам почитать. Вернете, когда сможете. Она вспыхнула, смущенная и благодарная одновременно.
— Мистер Хилл… Уинстон, — медленно проговорила она. — Мне действительно понравилась ваша книга. И если бы… я умела читать…
Уинстон помолчал, глядя на ее профиль. Какую чудовищную ошибку он совершил! Тогда, тем вечером, она смотрела на книгу с таким интересом, что он был уверен в том, что она умеет читать, но не занимается чтением из-за недостатка времени или книг. И ему никогда не приходила в голову мысль о том, что она вообще не умеет читать.
— Простите меня, Лидия. Я не хотел вас обидеть. Я полагал, что вы умеете читать.
— Когда-то умела, — застенчиво сказала она. — Мама учила меня читать, но умер отец и… — Ее голос дрогнул при этих печальных воспоминаниях. — Как бы то ни было, она меня уже больше не учила после этого, и мне не пришлось ходить в школу. Но я все же знаю буквы и, может быть, сумею что-нибудь прочитать. Я не знаю. У меня не было книг уже… очень долго.
Глаза Уинстона ярко вспыхнули. Он уже хотел было что-то сказать, но приступ кашля его остановил. Откашлявшись в безукоризненно чистый платок, он почувствовал, что может продолжать разговор.
— Бьюсь об заклад, что вы помните гораздо больше, чем вам кажется. Пожалуйста, возьмите книгу, прочитайте, что сможете, и, если возникнут трудности, я вам помогу.
— Я не могу. Неудобно вас беспокоить…
— Никакого беспокойства. Мне это доставит удовольствие.
Ему всегда было приятно общаться с нею. Но любовь к замужней женщине была против его правил. Чувства вступали в противоречие с его кодексом чести. И если бы ситуация даже не была безнадежной по этой причине, она все равно оставалась только подругой. Пока он не убедился, что сможет выздороветь в более теплом и сухом климате, он не имел права подвергать какую бы то ни было женщину опасности оказаться связанной с безнадежно больным человеком. Да, он был болен, но пока еще не умер. Он оставался мужчиной. Ему нравилось смотреть на Лидию, слушать ее спокойную речь, наслаждаться ее непосредственным обаянием.
— Из-за Ли у меня не будет много времени для чтения. И у меня есть обязанности перед мужем.
Теперь, в свою очередь, покраснел Уинстон — поскольку совершенно неправильно понял, какие именно обязанности она имела в виду.
— Конечно, я вовсе не хотел сказать, что вы не заняты… ну, своими обязанностями. Я только подумал, что, если бы у вас оказалось немного свободного времени, во время отдыха вы могли бы насладиться чтением.
Лидия посмотрела на книгу. Она вспомнила ту комнату, где ее отец имел обыкновение отдыхать и читать. Она была полна книг. Ей нравился сам запах этой комнаты, запах отцовского табака, чернил, старой бумаги и пыльных книжных обложек. Уже многие годы она не вспоминала об этой комнате, а теперь ее память вдруг стала пронзительной и мучительной.
— Я не могу высказать, насколько я вам благодарна за вашу заботу, Уинстон. Может быть, у меня будет время почитать, если получится. Надеюсь, что получится. Я не хочу оставаться невежественной до конца своих дней.
— Вряд ли вас можно назвать невежественной, Лидия, — сказал он мягко.
Именно в эту минуту, как гром с небес, явился Росс на своем Счастливчике. Подобно хозяину, жеребец, казалось, тоже всегда нетерпеливо рвался вперед, и он негодующе фыркнул, когда Росс резко осадил его
