проходила мимо повозок с сушеными фруктами, пряностями, посудой, слитками железа и меди, веревками и нарядной одеждой; она шла вперед мимо торговцев и их слуг, мимо путешественников и священников. Никого, похожего на Линана, девушка пока не увидела.
Когда впереди каравана показался Приют Странников, ее внимание рассеялось. У нее перехватило дыхание при виде зеленевшего небольшого озерца и бескрайних зеленых равнин, простиравшихся до самого далекого горизонта. Казалось, что травы двигались вместе с облаками, проплывавшими над головой. Девушка глубоко вздохнула и ощутила запах травы, заполненного воздухом простора… и почувствовала свободу. Это чувство не было похоже ни на что, что ей приходилось испытывать раньше, однако теперь, когда ей открылись зеленые дали, она поняла, что именно это она искала всю жизнь.»Новый мир, — подумала она. — Мой дом».
Чьи-то сердитые слова вырвали ее из забытья, и она быстро шагнула в сторону, пропуская повозку, груженную бревнами. Возница продолжал выкрикивать что-то в ее сторону, она бросилась назад, и в ее сознании уже возник грозный призрак высокой темницы, когда она увидела в следующей повозке юношу, так же, как и она сама, захваченного открывшимся зрелищем Приюта. Он стоял в этой повозке, которая везла на продажу глиняную посуду. С ним поравнялся какой-то человек верхом на осле, что-то сказал ему, и юноша сел, продолжая завороженно смотреть вперед. Она обратила внимание на его одежду, и поскольку уже вспомнила, чем была занята, смогла представить себе его сложение.
Девушка замерла на мгновение.»О Боже, о Боже, о Боже…» — пронеслось в ее сознании. Она побежала вдогонку проехавшей повозке, затем передумала и снова остановилась. Человек, шагавший с длинной палкой, замахнулся на нее и пробормотал что-то невразумительное, однако она не обратила на это внимания. Ведь она не могла прямо сейчас подбежать к повозке и обхватить Линана, сжать его в объятиях и закричать от восторга. Это могло бы привлечь к ним гораздо больше внимания, чем требовалось. Дженроза лихорадочно думала. Теперь ей стало известно, где он был. Она должна была возвращаться к Камалю и Эйджеру. Они тогда ехали бы в хвосте каравана, а когда караван добрался бы до цели, быстро догнали бы нужную повозку. Девушка едва сдерживала радостное возбуждение.
Она повернула обратно, чтобы теперь найти друзей, и вскоре на самом деле обнаружила их за той же самой повозкой, за которой оставила. Когда девушка села на свою лошадь и оказалась почти на одном уровне с ними, она похлопала их обоих по плечам. Она была уверена в том, что ее лицо ничего не выражало, однако для этого ей пришлось выдержать внутреннюю борьбу.
Камаль взглянул на нее.
— Ну что ж, по крайней мере ты попыталась, — ободряюще произнес он.
— Да, действительно, — вздохнув, ответила Дженроза.
— Я все-таки считаю, что это было опасно, — подал голос Эйджер, однако его тон был не сердитым, а сочувственным.
— Так оно и есть.
— Я не перестаю думать о том, где он сейчас находится и что делает, — мрачно сказал Камаль.
— Сидит в повозке, которая везет груз глиняной посуды, — предположила Дженроза.
Камаль хмыкнул:
— Вполне возможно.
Несколько мгновений они продолжали ехать молча, до тех пор, пока не стал виден Приют, и перед глазами Камаля и Эйджера оказалось удивительное зрелище.
— Вот это вид, — произнес Эйджер. — Думаю, что на Линана он произвел бы впечатление.
— Так оно и было, — сказала Дженроза.
Друзья снова замолчали, а минуту спустя Эйджер искоса взглянул на Дженрозу.
— Что ты сказала? — Дженроза притворилась, что не поняла, о чем он спрашивает. — Ты сказала что- то о Линане.
— Я сказала?
Снова наступило недолгое молчание, а затем, вопреки всем своим усилиям, девушка разразилась веселым смехом. Некоторое время она не могла ничего сказать, но постепенно смех перешел в долгое хихиканье, сотрясавшее ее грудь. В глазах Эйджера появилось выражение внезапного понимания, и он тоже рассмеялся. Камаль смотрел на них так, будто оба они сошли с ума. Выражение его лица еще больше развеселило Эйджера и Дженрозу, однако в конце концов оба они овладели собой и немного успокоились.
— Люди смотрят, — прошипел Камаль.
— Верно, — со строгим выражением лица согласился Эйджер, но это замечание только развеселило их с Дженрозой еще больше.
— Ради богов! — воскликнул Камаль. — Что вас так сильно рассмешило?
— Неужели ты не понимаешь? — давясь от смеха, отозвался Эйджер. — Дженроза нашла его!
От неожиданности лицо Камаля стало белым, точно мел, но тотчас же его лицо осветила самая широкая улыбка, какую Дженрозе только удавалось видеть, а при виде этой улыбки ее собственное сердце запело еще громче.
Теперь Линан уже мог разглядеть среди деревьев белые каменные здания. Все они были двухэтажными, с плоскими крышами и сглаженными углами. Дорога обвивалась узкой лентой вокруг Приюта, а конец ее терялся где-то в свободном пространстве на западе. А встречали караван наемники в своей кожаной форме и блестевших на солнце доспехах. Большинство из них спешились, однако не было видно никаких признаков того, что они собирались разбить лагерь. Они жадно ждали. Между деревьев Линан смог разглядеть местных жителей, внимательно наблюдавших за солдатами. Ему оставалось надеяться лишь на то, что Гудон не подвел его и сделал все так, как обещал.
Рядом с ним снова появился Гатерас, и Линан спросил его, не знает ли он, где отыскать Кайякана.
Гатерас отрицательно покачал головой.
— Может быть, Гудон собирался как раз предупредить его, чтобы он мог нас здесь встретить.
— Если только самому Гудону удалось добраться до этого места, — заметил Линан.
— Я не так хорошо успел узнать этого Гудона, как узнал его ты, мальчик, но могу сказать тебе, что если он хотя бы наполовину знает то, что известно каждому четту, то он не только добрался до Приюта, но, скорее всего, заказал для нас комнаты в единственной здесь харчевне, да еще позаботился о пяти порциях еды для всех нас.
К тому времени, когда они добрались до открытого пространства, оно было уже заполнено повозками и их хозяевами, распоряжавшимися установкой палаток и навесов. Множество местных жителей, большинство которых были четтами, бродили вокруг, разглядывая товары, привезенные для продажи и обмена. Линан старался лишь не заглядывать в лицо каждому четту, останавливавшемуся возле повозок Гатераса, пока помогал разгружать их. Вместе со слугами он выстраивал небольшие пирамиды из глиняной посуды, так, чтобы можно было увидеть в этих пирамидах изделия любого размера и любых форм. Сам Гатерас весьма любезно осведомлялся у каждого подходившего о здоровье, а затем с поражавшей Линана ловкостью заводил беседу о том, как необходимо было иметь в хозяйстве глиняные горшки и кувшины для еды и вина, зерна и приправ. Он и сам поверил в истинную необходимость этой посуды, слушая разговоры Гатераса с любопытными.
Работа оказалась тяжелой, и Линан успел подумать, что ей не будет конца на долгие часы. Когда он вместе с остальными слугами Гатераса закончил разгружать повозки, солнце еще не успело опуститься до самого горизонта, и несмотря на то, что с равнин к горам задул теплый ветер, дневной жар все же начал спадать. Некоторые из слуг успели разжечь костры и уже готовили ужин. Теперь, когда время приблизилось к ночи, еще больше посетителей подходили к палаткам, пользуясь преимуществами вечерней прохлады, привлеченные товарами, которые предлагали им торговцы, прибывшие с караваном.
Линан заметил, что все здешние четты, в отличие от своих собратьев, обитавших на востоке, были одеты в традиционные одежды — плотно облегавшие ноги полотняные штаны и свободные рубахи с V- образным вырезом; на некоторых были широкие тяжелые пончо, украшенные блестящими знаками, обозначавшими их принадлежность к тому или иному племени, клану и семье. Перед ним как бы проходил парад всевозможных одеяний, гораздо более захватывающий, чем парад солдат, носивших на своих мундирах самые разные знаки отличия, или парад одежды слуг в разных провинциях на восточной стороне гор.
