волокнистым. Поначалу его вкус показался Линану сладковатым, однако в следующий миг он почувствовал сильное жжение на языке и в горле. Ничего более ужасного ему не приходилось испытывать. Он выплюнул изо рта древесную жвачку и стал жадно пить воду из ручья.
— Что вы им приправляете? Кожу?
Принц чувствовал себя так, будто проглотил горящую ветку.
— Четты широко используют его, когда готовят. Если его на несколько дней оставить на солнце, потом растереть в порошок и добавить воды, получится хэту. А если бросить горсточку такого порошка в ручей или в реку, то рыба всплывет наверх, и ее будет легко поймать. А если натереть его соком кожу, то вам не будут страшны никакие насекомые.
— Это меня не удивляет.
— Это самое удивительное из всех растений на свете.
В желудке у Линана заурчало, и он подумал, что было бы хорошо найти что-нибудь более существенное, чем случайные ягоды или орехи, и подкрепиться.
В течение дня тучи разошлись, и очередным мучением для Линана стала наступившая жара. Несмотря на то, что спуск понемногу стал надежнее, теперь идти приходилось по настоящим скалам, выступавшим из земли и окруженным выветренными оврагами. Конь все больше капризничал, показывал норов, и его становилось все труднее держать. Гудон пропел что-то протяжное, отчего животное ненадолго успокоилось, однако после его пения над горами задул теплый ветер из пустыни Лессера.
— С песнями нужно обходиться осторожно, — вздохнул четт. — За любую магию непременно приходится чем-нибудь расплачиваться.
— Вероятно, — кисло отозвался Линан, часто моргая, чтобы пот не попал в глаза. Его уши и нос нещадно жгла жара. — Так для чего ваша принцесса отправила тебя к Барде?
Гудона, казалось, этот вопрос нимало не удивил, и он ответил без видимого колебания:
— Просто наемники из Хьюма и Хаксуса стали центром в проклятой работорговле, и большинство своих жертв они находили среди моего народа. А рекой Барда они пользовались для того, чтобы переправлять нас в Даавис на продажу.
— Но все это было много лет назад.
— У нас долгая память. Мы выставляем сторожевые посты, мы внимательно прислушиваемся ко всему, мы нюхаем воздух. Мы не позволим работорговцам снова поднять голову и завладеть нами, как это было прежде.
— Но все знают, что четты — сильные и умелые воины. Почему же вы не остановили их тогда?
— Много веков четты жили маленькими племенами, в которых бывало не больше сотни человек. А когда враг в три или даже в четыре раза сильнее тебя, а ты вдобавок должен защищать детей и скот, твоя храбрость перестает иметь значение. В конце концов мы стали собираться вместе в большие племена, однако вожди слишком много спорили между собой о том, кто должен взять на себя охрану. Мы дрались между собой почти столько же, сколько воевали с рабовладельцами. В конце концов отец нашей принцессы победил в большом сражении против других четтов возле озера, которое называется Высоким, и после этого мы начали думать о том, как бороться с врагами.
— Ваша армия была достаточно большой для того, чтобы справиться с ними?
— Не за одно сражение, маленький господин. Океаны Травы очень велики, и в них живет гораздо больше людей, чем может себе представить кто-нибудь на востоке, но все же нас не так много, чтобы мы могли захватить богатые земли Хьюма или Хаксуса. Но мы могли совершать набеги и изматывать врагов. Но до этого так и не дошло.
— Почему?
Гудон нагнулся и слегка похлопал Линана по плечу.
— Благодаря вашей матери и вашему отцу. Она приказала разгромить рабовладельцев, и он выполнил ее приказание в великой войне.
Линан залился краской. Всю жизнь, с тех пор, как он себя помнил, он гордился своим отцом, как генералом-победителем, но всегда это оставалось очень личным его чувством, не принося истинного понимания того, что значили победы Элинда для остальных людей. Внезапно у него возникла неожиданная догадка.
— Прадо был одним из капитанов наемников и работал на рабовладельцев?
— Да. Я никогда не видел его раньше, но всем четтам известно, как он выглядит, и все они знают его имя. Надеюсь, что людоеды джазру дочиста обглодали его кости.
— Я тоже надеюсь на это, — отозвался Линан, прикоснувшись к своей ране. — Я тоже надеюсь.
— Сюда! — крикнул Эйджер. — Сюда, ко мне!
Камаль и Дженроза прекратили вглядываться в землю и подошли к Эйджеру, стоявшему на краю лощины. Эйджер держал в руке бесформенный белый комок.
— Поздравляю, — разочарованно произнес Камаль. — Что это такое, и что ты собираешься с этим делать?
Эйджер бросил то, что держал, Камалю, тот поймал и внимательно оглядел непонятный комок.
— Видишь следы зубов?
— Их мог оставить кто угодно.
— А ты обрати внимание на то, как ровно срезан корень с одной стороны.
Камаль вгляделся пристальнее.
— Да, пожалуй, ты прав.
— И вот сюда еще погляди, — сказал Эйджер, показывая на землю. — Их трудно увидеть, потому что земля здесь очень каменистая, но это, конечно, следы копыт.
Дженроза с облегчением вздохнула:
— Значит, Линан шел этим путем.
— Боитесь, как бы ваша магия вас не подвела? — насмешливо спросил Камаль.
— Я же назвала вам направление, в котором они двигались, — укоризненно ответила она.
— Ну что ж, теперь мы можем точно сказать, куда они направляются, — быстро ввернул Эйджер, по очереди взглянув на них обоих. Камаль и Дженроза стали вспыльчивыми с того момента, как они потеряли следы, по которым шли предыдущей ночью.
Камаль кивнул.
— К проходу Альгонка.
— В этом есть смысл. Ведь мы все время собирались добраться до Зеленых Океанов, а отсюда это единственный путь.
— По крайней мере, он не пытается пересечь пустыню Лессер.
— Он мог бы поступить именно так, если бы лоцман, которого он спас, не знал дороги, — заметил Эйджер.
— Здравомыслие удержало бы его от перехода через пустыню, — возразил Камаль.
— Но все же он не знал бы, как двигаться вдоль гор Уферо и в каком направлении.
— Давно ли они были здесь? — спросила Дженроза.
— Часов пять назад, а может быть, и больше.
— Они сильно опережают нас, несмотря на то, что лоцман ранен.
— Так получилось, потому что нам пришлось заново искать следы. А теперь, когда мы уверены в том, что они держат путь к проходу Альгонка, мы можем направиться прямиком туда. Мы могли бы оказаться на месте вскоре после них.
— А почему бы нам не попытаться добраться до прохода раньше, чем они? — спросил Камаль. — Мы могли бы идти ночью.
— По этому склону? Не думаю, особенно если ты не хочешь потерять лошадей. Здесь трудно двигаться даже днем.
Камаль не стал спорить.
— Ладно, твоя взяла, но тогда давайте поспешим. Чем большее расстояние нам удастся пройти до захода солнца, тем спокойнее будет у меня на душе.
Прадо уже начал страстно жалеть о том, что его не съели джазру. Последние жалкие остатки силы ушли на то, чтобы удержаться на коне, которого дал ему Рендл. После четырех часов быстрой езды, когда первые
