Паймер.
– Уверяю вас, никто в этом не сомневается, – откликнулся Монтранто и сменил тему разговора: – Кстати, я буду командиром вашего эскорта отсюда и до Беферена, где прибытия хамилайского посланника уже с нетерпением ждет Комитет Безопасности.
– Сочту за честь, – ответил Паймер без всякого сарказма.
Судя по всему, Монтранто остался доволен.
– А теперь – за еду, – предложил он.
Пока все ели суп, никто не проронил ни слова. Но как только пустые тарелки унесли, разговор возобновился как ни в чем не бывало.
– В нашем винном подвале есть недурной запас вина из Оффры, – произнес Чиерма. – Кстати, вы его уже попробовали, как только прибыли сюда.
– Вино было превосходным, – подтвердил Паймер.
– Кстати, оно входит в список товаров, которыми Ривальд хотел бы торговать с империей, когда наши отношения… э-э… нормализуются.
Подали второе блюдо – ласточек в густом лимонном соусе. Как бы ни отразилась на Ривальде и судьбе местных Кевлеренов революция, она, судя по всему, абсолютно не изменила привычек тех, кто повелевал народом. И пусть лордов и леди сменили солдаты и дворецкие, они не отказывали себе в удовольствиях.
– Мне сказали, что это бывшая резиденция губернатора, – как бы между прочим заметил Паймер. – А кто сейчас стоит во главе Геймвальда?
Вопрос явно обескуражил Монтранто и леди Энглей. Чиерма же ехидно улыбнулся и счел нужным пояснить:
– Ваш источник информации немного ошибся. Этот особняк был и остается резиденцией губернатора. Сменился лишь сам губернатор.
– А разве он не разделит с нами трапезу?
– Он ее разделяет, – ответил Чиерма, улыбаясь шире. Паймер невольно обменялся взглядом с Идальго.
В манерах Чиермы, хотя те и не отличались галантностью, – было нечто такое, что позволяло определить, что когда-то он состоял в услужении. Даже первые слова приветствия, сказанные в адрес гостей, отдавали угодливостью, из чего Паймер и Идальго сделали вывод, что Чиерма в прошлом – слуга, вынесенный революцией на высоты власти. Однако чтобы из челяди – и прямиком в губернаторское кресло? Это уж слишком.
– В таком случае почему вы сидите не во главе стола? Почему это место занимает тысяцкий Монтранто? – поинтересовался Идальго. Он больше не мог хранить молчание, когда имели место столь вопиющие нарушения этикета, поскольку знал, насколько большое значение придает таким мелочам его хозяин.
– Что ж, интересный вопрос! – деланно рассмеялся Монтранто и вопросительно покосился на Чиерму.
– Наш тысяцкий хочет сказать, – ответил тот, – что как военный, то есть член Боевой Ассоциации, он находится в непосредственном подчинении Комитета Безопасности, а под его началом служат обыкновенные администраторы вроде меня.
– Понимаю, тянуть военную лямку – дело нелегкое, – сочувственно произнес Паймер. – Кстати, воробьи приготовлены превосходно.
– Ласточки, – поправил Чиерма.
– Что ж, гражданская служба – тоже нелегкое дело, – кивнул Паймер.
Чиерма откинулся на спинку стула, всем своим видом давая понять, что именно он здесь хозяин.
– Я рад, что вы это понимаете. Многие, кто не испробовал этого на собственном опыте, обычно не верят, когда им говоришь, каким тяжелым бывает бремя власти. Ведь на вас ложится ответственность за принятие самых разных решений, за жизни столь многих поддан… – Чиерма осекся, вытер губы салфеткой и добавил: – Столь многих граждан.
– Что ж, кто-то должен заниматься и таким делом, – сочувственно произнес Паймер.
Чиерма довольно кивнул.
– Лишь те, кто готов пожертвовать собственным счастьем ради блага других!
– А порой – и жизнью! – добавил Паймер. – Потому что вечные волнения вряд ли идут на пользу здоровью.
Мажордом-губернатор снова кивнул.
– Вы, можно сказать, попали в самую точку, ваша светлость. Я чувствую, как здоровье мое ухудшается буквально день ото дня.
– Насколько я понимаю, именно данное обстоятельство и явилось причиной отстранения вашего предшественника…
При этих словах все присутствующие словно окаменели. Лишь языки пламени в камине и отбрасываемые ими тени продолжали плясать как ни в чем не бывало.
– Что-то не так? – растерянно спросил Паймер, поднося ко рту очередную ласточку.
– Главное блюдо! – крикнул Чиерма и громко хлопнул в ладоши. – Его уже давно пора подавать!..
У герцога было такое чувство, будто он стал свидетелем второго, и последнего, акта плохо разыгранной
