– Можно приобрести по пять мест в двух рядах, находящихся друг за другом, или сгруппироваться в трёх рядах.
– Я не знаю. Как, по вашему мнению, лучше всего поступить?
– Ну, дело обстоит таким образом, – объяснил Квиллер. – Если вы возьмёте билеты в разных рядах, то окажетесь ближе к сцене. Если все места будут в одном ряду, вы будете сидеть подальше.
– Почему?
– Потому что, – терпеливо сказал он, – как видно из этого плана, какая-то часть мест в первых рядах уже продана. – Он подтолкнул план к стеклу и подождал, пока миссис Олсон найдёт свои очки.
Хмуро вглядываясь в план, она спросила: – где здесь передние ряды?
– Вот сцена. Как видите, весь первый ряд ещё свободен, если вы хотите сидеть так близко.
– Нет, я не думаю, что мы должны сидеть в первом ряду. Дженифер будет нервничать.
– В таком случае следующий свободный ряд помечен буквой «Н». Это восьмой ряд.
– Но я сомневаюсь, услышит ли что-нибудь оттуда наша бабушка.
– Здесь очень хорошая акустика, – заверил Квиллер.
– А вот здесь? – спросила миссис Олсон, указывая на план.
Очередь начала проявлять нетерпение. Стоящий за ней мужчина то и дело поглядывал на часы, преувеличенно жестикулируя. Молодая женщина нарочито громко успокаивала младенца в коляске, недовольство которого постепенно перешло в пронзительные вопли. Женщина постарше, опирающаяся на палку, не менее активно выражала своё негодование. А входная дверь постоянно хлопала – уходили те, кто потерял надежду купить билеты, и входили новые желающие сделать это.
– Миссис Олсон, почему бы вам не пройти в зрительный зал и не посидеть в разных рядах, чтобы посмотреть, где лучше? – предложил Квиллер. – А я пока смогу заняться остальными… это отнимет у вас немного времени, но зато вы разрешите все свои сомнения.
Её уход вызвал общий вздох облегчения, и Квиллер до её возвращения успел обслужить всю очередь. И хотя выбор теперь значительно уменьшился, он смог предложить ей места в нескольких рядах в центральном секторе.
– Но нам нужны три места у самого прохода, – сказала она. – Мой муж работает в добровольной пожарной команде и должен иметь возможность уйти, если услышит сигнал тревоги. У моей сестры мания преследования, и время от времени она вынуждена быстро убегать. А дедушка Олсон был ранен на войне в ногу, и он должен вытягивать её в проход.
– Левую или правую ногу? – спросил Квиллер.
– Левую. В неё попала шрапнель.
– Тогда вы должны взять крайние слева места в центральном либо в правом секторе.
– О боже мой! Я в таком замешательстве, мне надо угодить всем сразу. Стремясь ей помочь, Квиллер предложил:
– Позвольте мне самому выбрать вам места, и, если вашей семье они не понравятся, принесите билеты обратно, и мы их обменяем на другие.
– Какая замечательная мысль! – благодарно воскликнула она. – Спасибо вам, мистер Квиллер. Вы так мне помогли. И я должна сказать вам, что мне очень нравится рубрика, которую вы ведёте в газете.
– Спасибо, – поблагодарил он. – С вас шестьдесят долларов.
– А теперь мне нужно ещё восемь билетов на субботу, – сказала она. – Они для крёстных Дженифер и семьи её приятеля.
Квиллеру пришло в голову, что роль Дженифер, вероятно, сводилась к двум фразам, но он дипломатично спросил:
– Ваша дочь играет леди Макбет?
– О, как странно, что вы сказали это! – Миссис Олсон казалась взволнованной. – На самом деле она играет леди Макдуф, но…
– Это хорошая роль. Я уверен, что вы будете гордиться дочерью.
Женщина быстро окинула взглядом вестибюль и затем сообщила ему доверительным тоном:
– Дженифер выучила текст леди Макбет… на всякий случай.
– Это была её собственная идея?
Квиллер знал, что Театральный клуб никогда не позволял себе роскоши иметь дублеров. Она ответила ему почти шепотом:
– Мистер Сомерс. режиссер, попросил её сделать это и никому не рассказывать. Вы ведь не проговоритесь, правда?
– У меня и в мыслях этого нет, – успокоил он её.
После ухода матери Дженифер Квиллер подумал, что Двайт сомневается в способности Мелинды сыграть главную роль. И она допускает ошибки в рецептах!.. Что с ней происходит?
Несмотря на желание Квиллера избавиться от Мелинды, он едва ли мог отнестись с безразличием к её плачевному состоянию. Некогда они были близкими друзьями. К тому же его, как репортёра, разбирало любопытство, он хотел узнать, что скрывается за всем этим.
Наконец высокие часы в театральном вестибюле пробили четыре раза, и он пересчитал деньги, количество проданных билетов, всё запер, спрятал ключи и медленно направился домой. Неторопливо бредя
