Дженифер. В связи с этой заменой у Квиллера возник вопрос, требовавший немедленного ответа, поэтому в антракте он пошёл за кулисы и разыскал Двайта Сомерса.
– Где Мелинда? – спросил он.
– Не знаю, – ответил режиссер. – Когда в семь пятнадцать её ещё не было, я позвонил в клинику, и автоответчик сообщил, что клиника закрыта до девяти часов завтрашнего утра. Тогда я позвонил ей домой, но никто не снял трубку. Как вы знаете, мы оба живем в Деревне, и там есть одна престарелая соседка, которой всегда всё известно. Я позвонил ей, и она сообщила мне, что Мелинда целый день то приезжала, то уезжала, и вот недавно уехала опять. Я позвонил в полицию узнать, не случилось ли где аварии. Ничего! И я решил начать спектакль с Дженифер. Кстати, как она вам?
– При сложившихся обстоятельствах она играет неплохо.
– Я слышал о брате Мелинды. Этим, конечно, можно объяснить её отсутствие на спектакле, но ей всё- таки следовало известить нас.
Помощница режиссера объявила:
– Пять минут.
Квиллер вернулся в зрительный зал. После сцены хождения во сне он выскользнул из театра. Торжественный обед должен был уже закончиться.
Полли держала в руках большую плоскую коробку.
– Я получила награду за общественную деятельность, – сказала она. – Очень красивую декоративную дощечку.
– Поздравляю! Ты давно заслужила эту награду, – заверил он её. – Что вам подали на обед? Цыплёнка, начиненного ветчиной и швейцарским сыром?
– Нет, какого-то другого цыплёнка. Довольно вкусного. Конечно, все только и говорили о возвращении Эмори Гудвинтера.
– Естественно. Сколько вручили наград?
– Десять. Был очень печальный момент, когда миссис Хасселрич получала посмертную награду Ирмы за общественную работу. А награду Мелинды, которую она получила за заботу о здоровье граждан, вручили какому-то служащему клиники, поскольку сама Мелинда в это время играла в театре.
– Вношу уточнение. В театре её не было, – сказал Квиллер. – Вместо неё играла девушка по фамилии Олсон.
– Боже мой! – сочувственно произнесла Полли. – Мелинда, должно быть, в ужасе от всей этой шумихи!
– Ммм, – промычал он вместо согласия. – Кого ещё отличили?
– О, позволь мне теперь рассказать о сенсации этого вечера, – со смехом проговорила Полли. – Лори Бамба, как секретарь Комитета по награждениям, вручала дипломы и сувениры, и на ней была накидка «летучая мышь», точно такая же, как моя, но лилового цвета. Когда Фран Броуди пошла за своей наградой за успехи в области дизайна, у неё оказалась такая же накидка, но зелёная! Милдред Хенстейбл получила награду за преподавательскую деятельность и вышла в ярко-синей накидке. И, наконец, у Хикси Райс была тёмно-серая накидка. Мы все стояли на сцене, выстроившись в ряд, как нелепая хоровая труппа – высокие, низкорослые, полные, худые, – но все как одна в накидках «летучая мышь» и с брошками в форме павлиньего пера! В зале стоял такой хохот, что хозяин отеля вынужден был позвонить в пожарный колокол.
– Ах вот как! – рассмеялся Квиллер. – Оказывается, я знаю тьму выдающихся женщин.
Полли пригласила его подняться к ней выпить кофе с тортом, и Бутси встретил их мяуканьем, напоминавшим пение трубы.
– Как поживаешь, старина Гаспар? – приветствовал его Квиллер.
– В самом деле, Квилл, ты так непочтительно с ним обращаешься, – посетовала Полли.
– Это он непочтителен со мной. Думаю, он ревнует.
– А по-моему, это ты ревнуешь, милый.
Она стала варить кофе и отрезала большой треугольный кусок шоколадного торта для гостя и маленький – себе.
Съев немного торта, Квиллер осторожно спросил:
– Как твоя невестка отнеслась к моей просьбе?
– Она сказала, что это совершенно незаконно, но согласилась принести мне на торжественный обед историю болезни Ирмы при условии, что рано утром она сможет вернуть её на место.
– И что же?
– Вечером она сообщила мне, что этой папки в шкафчике для хранения историй болезней нет.
– Возможно, истории болезней умерших пациентов хранятся в специальном ящике.
– Так оно и есть, но её не было нигде. Почему тебя это интересует, Квилл?
– Просто любопытно… А ты не помнишь, не упоминала ли когда миссис Хасселрич о каких-либо недоразумениях, связанных с похоронами Ирмы?
– Господи, нет.
– Её тело предали земле, но, по словам Мелинды, Ирма хотела, чтобы её кремировали. Как могло случиться, чтобы никто, кроме неё, не знал об этом?
– Квилл, милый, я боюсь спросить, что у тебя на уме.
