Сын соперника

Возможно, фамильная цепь со всеми ее загадками имеет прямое отношение к смерти Китайры.

— Ты уверен, что это не принадлежало Мэддину? — спросила девушка.

Кадберн покачал головой.

— Он, конечно, не показывал свою цепь так уж часто, но эту я не узнаю.

Мужчина взял украшение из рук Гэлис и поднял его к свету. Камни пылали так ярко, что смотреть на цепь без боли в глазах было невозможно.

— Я уверен, что она так не блестела…

— Кто мог дать Китайре нечто подобное?

— Только Кевлерен. Больше некому.

Гэлис посмотрела на Кадберна.

— Какой Кевлерен? А, Мэддин…

— У него имелась лишь одна цепь. Будь у него другая, не думаю, что он стал бы скрывать ее от меня.

— Конечно, — разочарованно сказала девушка.

— Скольких Кевлеренов знала Китайра? — спросил Избранный.

Гэлис нахмурила брови и задумалась.

— Только его одного… Не думаю, что до встречи с принцем она была знакома с кем-то еще.

— Но она ведь была грамматистом! Она изучала Сефид!

— Кевлерены всегда недолюбливали грамматистов. — Девушка похлопала Кадберна по плечу. — Боюсь, неспособность Мэддина к дару сделала принца более открытым к простым людям, чем всю его семью.

Кадберн не стал спорить, возвратил девушке фамильную драгоценность и отошел от окна. Взгляд его блуждал по комнате, изучая обстановку.

— С делами Китайры все обстоит таким же образом? — спросил он, указывая на папки и кожаные портфели, разложенные по всему полу и единственной кровати. — Я не знаю, как поступить с вещами Мэддина. Что мне со всем этим делать?

— Да, дела обстоят так же, — ответила Гэлис.

Она аккуратно убрала цепь.

— Трудно расстаться с воспоминаниями. Теперь любые мелочи из жизни принца будут тебе казаться существенными… Думаю, поселенцы не откажутся принять некоторые предметы из гардероба Мэддина. Мы можем отдать его книги в библиотеку Кидана, если такая существует. Я помогу, если не возражаешь.

— Спасибо, но у тебя самой много дел с вещами Китайры.

В воздухе повисла гнетущая тишина. Гэлис глубоко вздохнула.

— Я обязана спросить… Что конкретно произошло, когда погиб Мэддин?

— Не хочу об этом гово… — начал Кадберн и осекся. Потом сглотнул и добавил: — Не потому, что я не помню, а потому, что не могу забыть…

— Понимаю, ведь каждая вторая мысль в моей голове — о Китайре. Любой сон, любой перерыв в работе занят воспоминаниями о ней — и о том, как я обнаружила ее труп.

— Прекрати, — осуждающе произнес Акскевлерен.

— Но ведь все обстоит именно так, Кадберн, и я учусь жить с этим. Я не должна забывать, но должна понять, и без помощи мне не разобраться.

Девушка опустила глаза.

— Когда ты в Ассамблее сказал, что именно Намойю Кевлерена следует винить в смерти принца, я подумала, что, возможно, он причастен и к убийству Китайры. Но все еще не пойму, каким образом. А самое главное — по какой причине?…

Гэлис ждала ответа, но Кадберн молчал. Она кивнула и двинулась к выходу, но тут Акскевлерен произнес:

— Подожди. Пожалуйста…

Теперь настал его черед глубоко вздыхать. Он закрыл глаза.

— Мэддин стоял рядом со мной, но неожиданно отдернул руки от стены, — медленно произнес Избранный, и его собственные руки, словно в подтверждение только что сказанных слов, замелькали в воздухе. — Он подул на ладони, как будто остужал их. Я помню, как решил, что камни Цитадели, наверное, сильно нагрелись…

— Ваше высочество?… — позвал Кадберн, глядя на принца Мэддина Кевлерена с явным беспокойством.

— Все в порядке… — слишком резко ответил Мэддин и посмотрел на реку, в ту сторону, куда велся огонь по лодкам противника.

Кадберн отчетливо услышал, как принц произнес: «Нет». Похоже, что это был ответ на заданный самому себе вопрос. Но тут же Акскевлерен заметил, как из груди принца разливается призрачный свет. Он увидел, как заблестел каждый камешек на фамильной цепи его господина; создавалось впечатление, будто сквозь рубашку прорывается свет тысяч маленьких звездочек.

— Кадберн, — пробормотал принц и вскрикнул от боли. Потом он начал падать. — Кадберн…

Акскевлерен потянулся, чтобы подхватить его, но каждая частичка тела хозяина уже была охвачена огнем.

— … Казалось, будто полыхает настоящий костер. Я опалил себе кожу и волосы и упал со ступенек, обо что-то сильно ударившись головой.

Кадберн потер затылок и пробормотал:

— Шишка все еще не прошла. Большая, с яйцо величиной…

— Продолжай, — потребовала Гэлис.

— … Очнувшись, я понял, что лежу у подножия стены. Посмотрел вверх и увидел господина. Он был весь в огне.

Акскевлерен затряс головой.

— Нет, я не видел самого Мэддина, но это был он. Вспышка пламени в ночи… Принц не издал ни звука, но огонь пылал, словно…

Кадберн умолк.

— Был ли на стене кто-нибудь еще?

— Кто-то — наверняка. Я слышал, как закричали, что был выстрел из лонггона. Затем стена взорвалась. Я потерял сознание…

Акскевлерен устало посмотрел на Гэлис и добавил:

— Это все, что я помню…

— Мне говорили, что во время использования Сефида замечается что-то странное. Возникает ощущение холода или металлические предметы светятся голубым…

— Это ведь было ночью. Я не видел никакого свечения. Впрочем, не скажу, чтобы особенно всматривался. Я не помню многое из того, что случилось до смерти его высочества. Да, стреляли по лодкам противника, стараясь уничтожить как можно больше до того момента, как они доберутся до Кархея или Херриса. В особенности до Кархея, ведь крепость там еще не достроена. Мы волновались за колонистов.

Кадберн посмотрел на Гэлис и попытался изобразить на лице подобие улыбки.

— Мы помнили, что ты находишься там, стратег. Мэддин знал, что в любом случае ты не сдашь позиций.

Гэлис вспыхнула. Такое доверие испугало ее. Впрочем, принц не зря надеялся на нее: колонисты под командованием стратега удержали остров.

— Впрочем, — добавил Кадберн, — наверное, если Обладание столь сильно, то признаки его отсутствуют. Вероятно, такое бывает.

— Откуда ты знаешь, что это был Сефид?

— Говорю тебе, цепь Мэддина сверкала так, будто выжигала путь к его сердцу! Это был Сефид, вне всякого сомнения… — Девушка расслышала нотки нарастающего гнева в голосе Избранного. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что именно Намойя Кевлерен использовал магический дар… — Акскевлерен указал на