Вдвоем встав на колени, они нарисовали круг, но прежде, чем успели воззвать к земле, ручеек крови из форта дополз до его границы и начал заполнять обведенную площадь. Подытоживающая вскрикнула и попыталась стереть круг, но Дженроза схватила ее за руку.
– Дай ему закончить, – приказала она.
И в ужасе наблюдала за тем, как круг стал разбухшим красным диском. Она призвала землю, и возникший смерчик забрызгал кровью их лица. В луже образовались слова. Дженроза прочитала вслух:
– Красный государь.
Она ждала, когда Подытоживающая произнесет слова, которые увидела, но губы четтки были плотно сжаты – казалось, будто невидимые пальцы крепко схватили ее за челюсть.
– Красная женщина, – неуверенно продолжила Дженроза. Подытоживающая по-прежнему не хотела – или не могла – говорить.
– Красный город.
А потом вернулся смерчик, снова разбрызгал кровь и завершил заклинание. Подытоживающая вскрикнула от боли и потрясения. Тяжело дыша и шатаясь, Дженроза вскочила на ноги и закричала. Она кричала от гнева, яростно стирая с лица кровь и слезы.
Линан находился в роще, где даже солнечный свет казался жидким и зеленым. Не было слышно ни звука; насекомые и птицы молчали, хотя все кустарники и деревья казались готовыми ожить. Он лежал на спине. Он чувствовал запах травы, сладкой и молодой, а под ней – почвы, черной и влажной. Ветер над ним шуршал в пологе листвы. Он смотрел на свое тело, восхищаясь его жесткой белой кожей. Оглядывая себя, он заметил три Ключа Силы. Он отодвинул в сторону Ключ Единения и Ключ Меча – и перед ним оказался Ключ Скипетра, Ключ Монарха. Удивившись, он сел. Когда же это он его получил? Кто дал ему этот Ключ?
Он поднял его повыше, чтобы лучше рассмотреть, – и, вздрогнув, уронил. Ключ был весь в крови. Он сдернул с шеи цепочку и со всей силы отбросил Ключ прочь. Тот проплыл по воздуху, замедлил полет, а потом и вовсе остановился, повиснув в пустоте.
– Он мой, – сказал слишком знакомый голос.
Линан высматривал ее среди деревьев.
– Я дала его тебе на хранение, – продолжала она.
– Я не буду завоевывать для тебя трон, – отказался он.
Силона звонко расхохоталась; смех доносился отовсюду, словно смеялся сам лес.
– Ты все для меня сделаешь, – заливаясь колокольчиком, пообещала она.
ГЛАВА 5
Прервав обход городских стен, королева Чариона остановилась взглянуть на свою столицу. Даавис превратился в город, дома которого, лишенные камня и дерева, пущенного на ремонт стен, выглядели словно пустые черепа. Всюду она видела своих людей, снующих как муравьи – ремонтирующих городские стены, пополняющих запасы еды и оружия, заботящихся о живности, толкающих тележки и тянущих фургоны – и держащихся в стороне, не будучи в состоянии помочь в работах по молодости или преклонности лет.
Парки и сады были превращены в поля и загоны; крупный рогатый скот забит, а мясо высушено и засолено. Овец и коз оставили в живых ради молока и шерсти, а также в качестве живого запаса мяса. Были вырыты новые резервуары, загипсованы и отмыты до белизны, а затем наполнены водой из реки Барды. Металлические чаши, кружки, столовые принадлежности и ювелирные украшения были собраны и переплавлены в наконечники стрел и копий, в мечи и кинжалы. Параллельно городским стенам рылись новые траншеи, чтобы можно было быстро подвести контрмины под вражеские подкопы. Длинные ряды пожилых женщин рвали ткань на полосы, отбеливали их в баках с мочой, сушили и сворачивали в бинты.
Чариона глубоко вздохнула. Она руководила всей этой деятельностью, отслеживая все сопутствовавшие ей бесчисленные мелочи. Она не могла вспомнить, когда ей в последний раз удалось поспать больше двух часов кряду, и знала, что по ней это становится заметно. Она стала еще более раздражительной и язвительной, чем обычно; еда на вкус напоминала ей опилки, а вино – тошнотворно солоноватую воду. Она уже бог знает сколько времени носила одно и то же платье, пожертвовав на нужды города большинство своих нарядов, не говоря уже о кастрюлях и посуде из дворцовых кухонь. Она даже приказала отправитьь на распилку почти всю дворцовую мебел, чтобы древесину можно было пустить на стрелы и древки копий или на строительство стен.
Но она не жаловалась. Уже второй раз за два месяца ее народ вынужден готовить город к осаде – и она не слышала ни слова критики, ни звука недовольства. Как же могла королева отстать от своих подданных?
Она глянула вниз и обратила внимание на рабочих, копошащихся в одном из контрминных рвов.
– Фарбен! – закричала она, и все в радиусе сорока шагов внезапно застыли.
То есть все, кроме Фарбена, который спешил к ней, пробираясь из задних рядов ее свиты.
– Ваше величество?
– По-моему, я приказала сделать траншеи глубиной по меньшей мере в два шага, не так ли?
– Определенно приказали, ваше вели…
– Тогда почему же эта траншея глубиной решительно
Рабочие внизу обеспокоено переглядывались. Фарбен ломал руки.
– Не знаю, ваше вели…
– Тогда спустись и выясни! – приказала она, и Фарбен поспешно побежал по ближайшей лестнице вниз, к местному десятнику – рослому волосатому мужчине, хмуро смотревшему на него.
