вновь соблазнительно манила к себе.
— Не хочу тебя волновать, если тебе это неприятно, — начала она уклончиво, вручая мне стакан. — Но все‑таки скажи, кто убил Джонни? Кто это — она или он?
— Диана Томас, но в действительности это парень по имени Льюс Бергер, — объяснил я, — и он получал больше удовольствия, выдавая себя за Диану Томас, чем ему обламывалось тогда, когда он выступал под своим настоящим именем.
— Ты спятил! — вырвалось у нее. — Диана была одна из наших — девушка по вызову.
— Вот‑вот, это и был именно он, — подтвердил я.
— Ты хочешь выставить меня дурочкой?
— Нет, — пробурчал я. — Это Льюс Бергер выставил вас всех дураками.
Она пригубила из своего стакана, затем резко отодвинула его.
— Я не настаиваю на ответе, — сказала она холодно. — Если ты не хочешь сказать мне правды, то уж лучше вовсе не говорить, чем вешать бедной девушке лапшу на уши. И пожалуйста, не хлопай дверью, когда будешь уходить, потому что я, возможно, уже усну. — Она прошла в спальню и с шумом захлопнула за собой дверь.
Я допил содержимое своего стакана и отправился в спальню следом за ней. Она лежала, зарывшись головой в простыни, и не шевелилась. Я прошел в ванную, сорвал с себя одежду и быстро принял душ. Затем, прихватив склянку с кремом, вернулся к Сандре и снял с нее простыни. Она пробурчала что‑то в знак протеста, а затем перевернулась на живот. Сняв крышку со склянки, набрал крема на пальцы и начал нежно массировать правую ягодицу Сандры. Упругая плоть мягко поддавалась под моими пальцами, и она снова что‑то пробурчала, но уже от удовольствия.
— Льюс Бергер гомосексуалист, он удовлетворял свои заскоки, когда ублажал мужчин, вызывавших Диану, — осторожно начал я. — В женской одежде он мог заполучить столько мужчин, сколько хотел, не подвергая себя при этом ни малейшему риску. Он еще, ко всему прочему, испытывал ощущение своей власти над ними. По его словам — пьянящее чувство.
— Почему же ты сразу не сказал об этом? — с обидой спросила Сандра.
— Я устал, — ответил я.
— Твоя беда в том, что ты любишь недомолвки, и о многом приходится догадываться самой, — наверное, копы иначе не могут, — пришла она к выводу. — Займись‑ка теперь другой половинкой.
Я начал круговыми движениями втирать крем в левую ягодицу. Она потихоньку вздохнула и раздвинула ноги.
— Я вот думаю сейчас . — медленно начала она.
— Думаешь? — с негодованием изумился я. По ее телу прошла дрожь, и она еще шире раздвинула ноги. Мой указательный палец снова как бы обрел свою собственную жизнь и начал нежно гладить заросшую золотистым пушком влажную ложбинку, находящуюся между ее восхитительных ног.
— Я не хочу больше прыгать на тебя и трахаться, повиснув на твоей шее, как гимнастка, — заявила она — Это слишком утомительно К тому же последний раз ты шмякнул меня моей многострадальной попой об пол.
— Но нас грубо прервали на самом интересном месте, — напомнил я.
— Вот поэтому я и думаю, — твердо возразила она. — Мы могли бы…
— Лучше ничего не говори, — поспешно прервал я Сандру. — Пусть это окажется для меня сущим сюрпризом!
