Глаза у него теплые, угловатое, с неправильными чертами лицо такое же неопасное, как пасхальный кролик, убеждала себя Рори.
Так почему же она чувствует опасность? Почему появилось это тяжелое чувство, будто вся жизнь у нее перевернулась с той минуты, как Кейн Смит проник в лаз живой изгороди, и она уперлась в него голой пяткой и обдала грязной водой, которой мыла террасу?
К четверти двенадцатого они выбрали традиционный свадебный марш. А попурри из мелодий Кола Портера будет сопровождать прием, как тихая музыка, создающая фон. На приеме — скромном, всего лишь небольшая свадебная компания, — настаивали Эва и миссис Бэнкс.
Рори и Кейн решили, что у нее будет только один свидетель. Если ее семья появится, подумала Рори, то она попросит младшую сестру, Туманное Утро, то есть Тусю, быть свидетелем. Три свидетеля для такой скромной церемонии — слишком много, и, кроме того, Фауна…
Невозможно предугадать, что может взбрести в голову непредсказуемой Фауне.
— А если их не будет, попрошу сестру Чарлза. Какая она? — Рори сбросила белые босоножки и обхватила ступнями передние ножки кухонного стула. Пока Кейн доставал из холодильника очередной загадочный напиток, она рассеянно грызла карандаш.
— Резкая. Привлекательная. Амбициозная.
Рори захлестнула волна совершенно неуместной ревности.
— Вы ее хорошо знали в те годы?
— Сомневаюсь, чтобы она даже помнила меня, — усмехнулся Кейн.
— Ох. Понимаете, лучше всего подошла бы моя школьная подруга, но она сейчас преподает английский в Праге. Так что, надеюсь, Эва в последнюю минуту не откажется взять на себя эту роль, если из моих родных никого не будет. Понимаете, они могут не приехать. Они… непредсказуемые.
— Думаю, Эва согласится. Она по-своему неплохой человек.
— Вот и еще одно дело устроено. — Рори потерла руки. — Не так уж все страшно, каких-нибудь несколько минут — и все будет кончено.
Кейн поставил перед ней стакан с загадочным напитком.
— Не совсем, — сказал он со странной улыбкой.
Рори вопросительно вскинула брови.
— Вы имеете в виду прием? Но это же недолго. Выпьем шампанского, скажем несколько тостов, и все будет
— Рори… — Кейн подвинул стул к столу и навалился на него, приблизив к ней свое лицо. — Несколько слов, несколько тостов — это только начало. Начало вашей жизни с Чарли.
— Я знаю. — Она заметно сглотнула и стала крутить бахрому разрисованной маргаритками скатерти.
— Не уверен, что вы знаете. Солнышко, послушайте меня. Если у вас есть хоть какое-то сомнение, сейчас еще не поздно сыграть прощальный марш.
— Какие могут быть сомнения? Чарлз удивительный человек. Он мужчина того сорта, за которого каждая женщина мечтает выйти замуж. Он… он спокойный, зрелый, надежный… он по-своему нетребовательный и…
— Нетребовательный? Очень интересное определение для жениха. Что вы имеете в виду? Что он не требует, чтобы вы бросили учительствовать? Или не требует, чтобы вы дважды в день бросали все и залезали к нему в постель, чтобы удовлетворить вашу взаимную страсть?
Рори почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, а по голове даже мурашки побежали от неловкости.
— Как… вы… смеете? — прошептала она.
Кейн засмеялся. Но когда он понял, что слова ее следует понимать в прямом смысле, смех его угас.
— Как я смею? Рори, женщины не произносят эту фразу уже по меньшей мере полвека. Мужчины смеют много больше в наши дни. А женщины еще больше. Табу нет. Полная свобода, никаких запретов, вы не заметили? Вы теперь раскрепощены, леди.
— Простите, — выдохнула она, оттолкнула стул и кинулась из кухни. Кейн удивленно смотрел ей вслед. Когда дверь ванной захлопнулась, он встал, раздираемый противоположными чувствами: идти за ней или убираться отсюда к черту.
Но тут он услышал жалобные звуки — ее рвало — и перестал колебаться.
— Рори… солнышко, нам надо что-то сделать с вашим норовистым животом.
Она сидела на коленях, опустившись на пятки, позеленевшая и дрожащая. Бусинки пота выступили на лице, и сердце Кейна переполнила нежность. Он поднял ее на руки и не удивился, что она не сопротивлялась. Судя по всему, сил у нее не хватило бы даже на то, чтобы прихлопнуть комара.
— Все в порядке, солнышко, теперь позвольте мне положить вас куда-нибудь, вам надо немножко поспать.
— Мне противно, — с несчастным видом прошептала Рори. — Мне противно, что вы видите меня в такой… Мне противно, что у меня больной желудок. Мне противен июль, но больше всего мне противна свадьба.
— Шшш, уверен, что вы справитесь, любовь моя, уверен, что справитесь. В такой момент женщина нуждается в матери, но, поскольку ее здесь нет, считайте меня заменой.
Она оставила босоножки под кухонным столом. Кейн уложил ее на постель, снял с руки часы, освободил от шпилек уложенную короной косу и расстегнул высокий воротник пикейного платья без рукавов. Потом умело стянул его через голову и повесил на спинку старомодного кресла-качалки.
На ней были белые трусики. Хлопчатобумажные. Он даже не предполагал, что в этом веке делают что-то подобное. Она дрожала. Единственное, что он мог сделать, — это забраться в постель и согреть ее самым быстрым из известных ему способов. Но это, как сказали бы в медицинских кругах, противопоказано.
Абсолютно противопоказано!
— Хотите, чтобы я снял покрывало и укрыл вас?
— Оставьте меня одну. — Глаза у нее в тревоге расширились. — Вы не смеете…
— Эй, эй, я же только предложил. — Подняв обе руки кверху, Кейн отступил от кровати.
— Простите. Я плохо себя чувствую.
Она выглядела ужасно. Красивая, беспомощная и несчастная. И Кейн понял, что он напрочь потерял голову.
— Кто ваш доктор?
— Мне не нужен доктор. Все, что мне нужно, — это остаться одной.
Правильно. А все, что было бы нужно ему, так это задержаться в Ки-Уэсте и еще две недели поиграть с рыжеголовой, как там ее звали. Только две недели, и он был бы спасен.
Вместо этого он влез в историю, из которой никогда не сможет выпутаться. Но хуже всего, что и не хочет выпутываться.
Он намочил полотенце и осторожно вытер ей лицо, шею и руки. Потом убрал с лица волосы, чувствуя ладонью шелковистость кожи. Глаза у нее были закрыты, но он был уверен, что она не спит.
Леди, леди, что вы со мной сделали, подумал он. Долгое время он стоял и смотрел на нее. Постепенно дыхание ее выравнивалось. Один раз ресницы дрогнули, и ему показалось, что в приоткрывшихся глазах сверкнуло что-то вроде паники. Но потом она улыбнулась. Минутой позже она спала.
Глава пятая
Кейн по-прежнему сидел на обитом вощеным ситцем легком стуле, когда через затянутую сеткой дверь донесся голос Маделин Бэнкс.
— Мисс Хаббард? Аврора?
— Она спит, миссис Бэнкс, — ответил Кейн, нехотя поднялся, вышел из кухни в холл и открыл
