Может быть, глицинии выглядели и ужасно, зато Рори, на вкус Кейна, была великолепна: веснушчатое лицо, поцарапанные руки, взъерошенные волосы, на лице траурное выражение. Хотя Чарли такого вида не одобрил бы. Что чертовски скверно. С тех пор как Кейн научился ценить то, что у женщин в голове, не меньше, чем то, что у них под бельем, он наслаждался обществом женщин самых разных. Но не мог вспомнить ни одной, которая бы доставляла ему больше удовольствия, чем эта.
Какой дьявол заставил ее клюнуть на Чарли? Конечно, он всесторонне приличный парень: кредитоспособный, ответственный, уважаемый, неплохо выглядит, даже Сьюзен выбрала его, дав отставку Кейну. Но, черт возьми, Рори не Сьюзен! Под чопорным веснушчатым фасадом кроется взрывчатая смесь веселья, сексуальности и тепла. Эта женщина не имела никакого сходства с особой, которую описывал Чарли.
— Как вы встретились с Чарли? — спросил он, когда Рори наливала в два стакана какой-то ледяной напиток, по виду напоминавший розовый лимонад, пенившийся и норовивший вылиться через край.
— Из-за дома. Через агентство я сняла его в аренду. В тот день, когда я переехала, Чарлз пришел представиться и передать инструкции о мусоре, удобствах, содержании дома и тому подобном.
— Да, Чарли любит инструкции, — сказал Кейн, допив странного вкуса напиток. По крайней мере он холодный и мокрый. А флюиды его тела настойчиво требовали восполнить влагу после утреннего потения, когда он обрезал глицинию.
— Да, это так… Он очень добросовестный, — словно защищая Чарли, подтвердила Рори.
— Точно, и я так думаю. Из чего это? — Кейн высоко поднял пустой стакан.
— Травяной чай. Мой отец — в этом бизнесе. Ммм… по-моему, в него входит цитрус-роза гибискус. И смешано с выжимками колы.
— Простите, что я спросил.
— Наверно, мне лучше бы предложить вам воды. Не все любят травяной чай. И уж во всяком случае — не ледяной. Зато в нем нет никаких ядовитых химикатов. Билл, мой отец, не признает химикаты.
Кейн оставил эту информацию без комментариев.
— Так что у нас следующее в списке?
Рори взглянула на часы. Двенадцать тридцать семь, прошло примерно двенадцать часов, как ей впервые попался на глаза Кейн Смит. Но ей казалось, что это случилось двенадцать лет назад. Или двенадцать жизней.
— По-моему, ванна.
У Кейна резко взлетели брови. Она улыбнулась и сконфуженно махнула рукой.
— Тут мне не нужна помощь. Если Чарлз придет к ленчу, мне лучше быть чистой и одетой во что- нибудь приличное. Вы можете остаться, — с надеждой добавила она.
— Спасибо. Но, пожалуй, я лучше поезжу по старым местам, посмотрю, как сейчас все выглядит. Может быть, заеду в Уинстон и куплю что-нибудь вроде свадебного подарка.
— Вы вовсе не должны… я хотела сказать, мы не ждем… ох, Боже милостивый, делайте, Кейн, что хотите. Чарлз сказал, что у нас достаточно фарфора от его первого брака, и у него серебро Бэнксов, целые залежи сахарниц, вилок, ножей. Честно, не знаю, чего нам еще не хватает.
Кейн зачарованно наблюдал, как она покусывает нижнюю губу, и завидовал ее зубам.
Полчаса спустя, проезжая на юг по шоссе 52, Кейн увидел роскошную гипсовую Венеру со светильником вместо головы и с часами на животе, а на спине вроде был термометр. Он подумал, что Рори Венера бы понравилась. А Чарли ее возненавидит, и хуже того — обидится. Сочтет своим долгом извиниться перед невестой за отвратительный вкус лучшего друга.
Нет… Не стоит. Может быть, белье. Что-то элегантное с монограммой, белое на белом.
Он выругался. Его творческий разум тут же подсунул ему видение обнаженной, веснушчатой Рори, распростертой на белой льняной простыне, и рядом Чарли в чопорной, полосатой, застегнутой до подбородка пижаме.
Проклятие! По всем правилам Кейн должен бы радоваться, что его друг наконец нашел женщину, у которой есть шанс расколоть жесткую раковину и высвободить из нее парня. Видит Бог, Кейн пытался радоваться, но он не хотел бы сидеть в одной лодке с Мадди Бэнкс с ее выбитыми в камне нравственными устоями и презрением к низшим классам, к которым, несомненно, принадлежала и замотанная Салли Смит, официантка в соседнем торговом центре, где подавали кантри-блюда и играли кантри-музыку.
Нет, вероятно, старина Чарли уже неисправим. Что чертовски жаль, потому что в нем много хорошего. У Чарли есть то, что, обобщая, называют золотым характером.
Но Чарли — и Кристел Аврора Хаббард? У нее непроизвольно прошлой ночью вырвалось полное имя, и Кейн заметил, что ее это смутило. Лично он пришел в восторг. Все в этой женщине вызывает у него телячий восторг.
Не к добру это.
Нехотя Кейн направил мысли в более безопасное русло. Работа на ходу спорится лучше. Он вчерне набросал сюжет, прежде чем отправиться в Ки-Уэст, чтобы там собрать столь нужный фон для интриги. Книга не продвигалась, и он надеялся, что перемена обстановки освежит мозги.
Три дня, пропитанный солью, он потел на солнце в пламенной борьбе с пламенно-рыжей девицей, плюс еще пьянка, какою он отпраздновал ее исчезновение после того, как оплатил ей билет на самолет в первом классе. Но дело с места не сдвинулось.
Ладно, тогда он пойдет по накатанному пути. Поищет привлекательную рыжую, поухаживает за ней, завоюет ее и какое-то время поживет счастливо с ней, чтобы не просыпаться в одиночестве и, уставясь в потолок, не размышлять, что же он упустил, если его наполненная успехом жизнь кажется такой пустой.
Но он слишком стар — в частности, для таких встрясок. Впрочем, они и раньше не срабатывали. Ни одна из женщин, независимо от того, насколько она ему подходила физически, почему-то не отвечала его запросам. Различия в подходах к жизни, в интересах не позволяли ему найти с ними общий язык. Рыжие смеялись не над тем, над чем надо, и не тогда, когда надо. Или, что еще хуже, вообще не смеялись. Они тараторили, когда ему хотелось молчать. Они хотели танцевать, когда у него появлялось настроение поговорить. И если они разговаривали, то только о себе.
Черт возьми, неудивительно, что он топчется на месте. Ему не удалось даже прошагать по собственной жизни. Он все еще не раскрыл, что тормозит его сюжет, а ведь ради этого проехал полторы тысячи миль!
Кейн вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, глаза сощурились от полуденного жара. И тут из ниоткуда вдруг донеслась одна из острот Рори, сказанная с невозмутимым видом. И Кейн разулыбался. Ах, Чарли, старина, в этот раз ты и вправду сорвал банк, удачливый прохиндей!
Остановившись на одной из сюжетных линий, которая неделями мучила его, Кейн позволил интуиции свободно перебирать варианты. Ага. Хорошо. Он разжал пальцы и теперь спокойно держал руль. А что, если приход агента перенести в конец девятой главы, какого черта он заявляется в седьмой? А что, если он поставит сначала «жучок», а потом самодельную бомбу? Или лучше наоборот? А что, если?..
Правильно! Вдруг все встало на место. Не вкривь, не вкось, а так, как надо. И никаких провисающих эпизодов. Все в нужном ритме.
Ритм, выбор времени… Все это приходило к нему, когда он размышлял по принципу «что, если бы». Игра часто помогала ему в работе над романами. Что, если бы он встретил Рори раньше, чем она познакомилась с Чарли? Что, если бы он приехал к Чарли и Сьюзен, а Рори жила бы в соседнем доме?..
Что делает Рори Хаббард, лениво размышлял он, таким уникальным созданием? Неожиданные вспышки остроумия. Она словно бы дает пас его чувству юмора, шутка на шутку. Тепло, которое он чувствовал в ней, — это темперамент. Страстность дремлет у нее глубоко внутри и ждет момента, когда ее разбудят. Какая же она, эта Рори?
Но больше смысла в другом вопросе. В кого превратится она под постоянным давлением, когда станет миссис Чарлз Уильям Эдвард Бэнкс III? Одно можно сказать вполне определенно: она больше не будет среди ночи мыть пол на террасе. В пижаме. С веревкой, завязанной вокруг лодыжки, чтобы напомнить себе о покупке новых туфель.
Где она завязывает веревку, чтобы напомнить себе купить остальное приданое?
