— Вы говорите так, словно не одобряете прогресс, — сочувственно произнес Бен.
— Что вы, я ничего не имею против прогресса — мне не очень нравятся перемены.
Неожиданно для себя они оба улыбнулись, чувствуя, что хорошо понимают друг друга. В самый первый момент, когда Бен поднял глаза от бумаг и увидел появившуюся в зале ресторана молодую женщину, он понял, что это и есть Нина Своуп, хотя она мало походила на свои изображения на фотографиях, которые ему показала Патриция. Женщина, запечатленная на снимках, выглядела не очень привлекательной и оставила его равнодушным, но теперь… встретившись с ней лицом к лицу, когда он мог видеть блеск ее волос, мягкий изгиб губ, высокие скулы, ясный взгляд опушенных густыми ресницами карих глаз, Нина произвела на него совсем другое впечатление. Бен был определенно доволен, что диван был достаточно просторным и их разделяло безопасное расстояние.
«Черт тебя подери, Патриция, — с неожиданным раздражением подумал он. — Неужели ты и сейчас оказалась права?»
Нина сосредоточенно разглядывала голубой с золотом галстук Бена от Гермеса. Обычно, когда привлекательный интеллигентный мужчина начинал смотреть на нее так же пристально, как сейчас Бен, это означало, что он пришел к неутешительному для нее выводу. Чувствуя, что Нина не соответствует его представлениям об идеале женщины, он теперь занят поиском подходящих выражений, чтобы сообщить ей об этом, стараясь как можно меньше уязвить ее гордость. Хотя в данном случае она пришла на деловую встречу и Бен вряд ли позволит себе выражать свои личные чувства.
Бен наконец прервал паузу.
— Я думаю, что Патриция сказала бы нечто похожее.
— Наконец-то, — тихо произнесла Нина, глядя ему прямо в глаза.
— Да, мы встретились здесь для того, чтобы побеседовать о Патриции, — подтвердил Бен.
Они одновременно подняли бокалы.
— За Патрицию! За добрую о ней память!
Итак, первый шаг сделан. Пора переходить к следующему. Нина отдавала себе отчет, что Бен находится в более выигрышном положении. Он располагает неизвестными ей сведениями и документами, в то время как она может рассказать только об одной-единственной встрече и о тайне, в которую ее посвятили двенадцать лет назад. Однако Нина чувствовала себя раскованно в обществе Беннета Уортона, и это давало ей возможность откровенно отвечать на его вопросы, если, конечно, Бен не станет чересчур бестактным. Но первый же его вопрос застал Нину врасплох, хотя одновременно и порадовал ее.
— Надеюсь, вы позволите мне узнать, не являются ли ваши бабушка и дедушка Своуп родственниками знаменитого журналиста Герберта Байарда Своупа?
— Конечно, я не имею ничего против вашего вопроса, но вынуждена вас огорчить. Первый из журналистов, получивший Пулитцеровскую премию, приходится нам однофамильцем и не более того, — ответила Нина. — Но я очень рада, что вы знаете, кто такой Своуп. Ведь принято думать, что до появления Вудворда и Бернштейна журналистики в двадцатом столетии просто не существовало. И раз уж мы столько внимания уделили громким именам, нельзя не вспомнить о вашей фамилии.
— Да, но у меня ситуация, аналогичная вашей. В нашей семье не было знаменитых писателей.
— Ну что ж. Но должна сказать, что юрист, ведущий дела Патриции Росситер, имеет право гордиться своим именем. — Нина заметила, что лицо Бена омрачилось. — Я сказала что-нибудь не то?
— Я, видимо, недостаточно четко разъяснил свое положение в разговоре по телефону. Я не являюсь личным юристом Патриции Росситер, а назначен только распорядителем ее имущества. Оливер Уотсон очень стар и слаб здоровьем, поэтому я предложил, что сам встречусь с вами.
— Что-то с завещанием? — Нина почувствовала, что начинает нервничать.
— Можно выразиться и так, — в голосе Бена были явно слышны иронические нотки. — Похоже, что именно завещания у нас и нет.
Глаза Нины округлились от удивления. Она облегченно вздохнула и расслабленно откинулась на спинку кресла.
— Я думаю, что нам пора заказать обед, — абсолютно спокойно произнесла она и снова взялась за меню, лежавшее на краю стола.
Она была очень рада, что Бен не подозревает, как ошеломил ее своим сообщением. И это скучная, деловая встреча!
Нина улыбнулась и провела рукой по волосам:
— Я думаю, нам есть о чем поговорить.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Когда я вошла в ресторан, то вдруг подумала, — несколько минут спустя сказала Нина, глядя на Бена поверх своего бокала и чувствуя себя очень легко в его компании, — что вы собираетесь сообщить мне, что Патриция вовсе не моя бабушка и что мой отец не был ее незаконнорожденным сыном, отданным ею на воспитание бездетной супружеской паре. Я была готова услышать, что рассудок Патриции с годами омрачился и она придумала эту трогательную историю.
— До самой смерти Патриция обладала ясным умом в отличие от многих, — заверил Бен, восхищаясь в душе той прямотой, с которой Нина говорила о том, что ее беспокоило. — И вы, без всякого сомнения, ее внучка.
— Из подобной новости «Нью-Йорк таймс» запросто бы сделала сенсацию.
— А я думал, что вы счастливы знать, что являетесь внучкой Патриции Росситер, — удивленно сказал Бен, наклонившись к ней.
— Счастье — это мир во всем мире, и к нашей беседе это слово не имеет ни малейшего отношения, — отрезала Нина и перевела взгляд на приближавшегося к их столику официанта. Ей определенно нравился Беннет Уортон, но она не собиралась во всем поддакивать ему. Он назначил встречу, вот пусть и расскажет сам, что ему от нее нужно.
Нина сделала паузу, пока официант поставил перед ней блюдо куриных медальонов с грибами, а перед Беном — филе семги со щавелем. Еда выглядела весьма аппетитно, но Нина считала, что женщина должна быть всегда осмотрительной и осторожной.
— Раз уж мне свойственна подозрительность, то я хочу убедиться, что вы на самом деле тот, за кого себя выдаете. Времена сейчас странные, — объяснила Нина, глядя, как Бен отложил вилку и посмотрел на нее так, как будто она заговорила на урду. — Осторожность никогда не повредит.
— Я вижу, вы не очень-то доверчивы, — протянул Бен, вытаскивая кожаный бумажник, доставая визитную карточку и протягивая ее Нине.
— Думаю, что вы правы, — ответила Нина, глядя на карточку. «Беннет Уортон; Белл, Бэнкс, Леб, Уэллс и Уортон; 767, Пятая авеню». — Удивительно, как столько имен могут разместиться на вывеске, не говоря уже о карточке.
Бен улыбнулся в ответ и с аппетитом принялся за еду.
— У вас превосходный жемчуг. Если не ошибаюсь, это семьдесят две натуральные жемчужины с застежкой из платины, усыпанной бриллиантами.
Нина откинулась назад, как будто Бен собирался протянуть руку и коснуться ее жемчуга. Может, он пришел для того, чтобы забрать драгоценности, потому что они завещаны кому-то другому?
— Нет, вы не ошиблись, — ответила она, догадываясь, к чему клонит Бен. — Вас интересуют и другие мои драгоценности?
Бен уже обратил внимание на золотые часы на правом запястье Нины и на золотые серьги с зелеными камнями. Серьги от Картье. Он знал это абсолютно точно, потому что точно такие же были у его бывшей жены и она чувствовала себя очень виноватой, что позволила себе приобрести столь дорогую вещь. Интересно, а испытывает ли Нина угрызения совести, когда тратит деньги на драгоценности? Вряд ли.
— Нет, меня не интересуют те драгоценности, что сейчас на вас, но я хотел бы знать… — Бен достал лист бумаги, который изучал при появлении Нины в ресторане. — Платиновый перстень с неограненным изумрудом в три с половиной карата; браслет с пятнадцатью бриллиантами и пятнадцатью изумрудами; бусы
