важна для государства не только в хозяйственном, но и в политическом смысле.
В чем тут была суть? Закон о четвертом пятилетнем плане (1946—1950 гг.), принятый в марте 1946 года, предусматривал возрождение «Запорожстали»: «Восстановить производство тонкого холоднокатаного листа на Юге…» Всего одна строка, но для людей понимающих – очень весомая. Однако, учитывая сложность задачи, этот объект не сделали первоочередным. Шли разговоры, что-де только разборка завалов потребует нескольких лет. Высказывались мнения, что легче было бы создать производство заново, в другом месте. Так, например, советовали поступить специалисты ЮНРРА – международной организации, которая была создана для помощи странам, пострадавшим от фашистского нашествия. Побывав в Запорожье, они написали, что восстановить «Запорожсталь» вообще немыслимо, дешевле будет построить новый завод.
У меня нет никаких оснований считать этих специалистов некомпетентными или недобросовестными людьми. Она дотошно все осмотрели, все выяснили, все намерили – степень разрушения, уровень техники, нашу тогдашнюю энерговооруженность, наличие подъемных механизмов, трудовые ресурсы и т. д. Они не смогли оценить «всего лишь» жизнестойкость нашего народа, патриотизм советских людей, организующую волю партии.
Не учли этого и заокеанские политики. Видимо, очень уж им хотелось верить фашистскому генералу Штюльпнагелю, который после того, как его выбили из Приднепровья, докладывал Гитлеру: «Промежуток в двадцать пять лет – вот какой срок понадобится России, чтобы восстановить разрушенное». Самым мрачным прогнозам хотели верить империалисты США, потому что к тому времени они круто изменили отношение к СССР – своему союзнику по антигитлеровской коалиции.
Оказалось, с американскими политиками вообще трудно иметь дело. Умер президент Франклин Рузвельт, и новая администрация, заняв Белый дом, тотчас забыла все прежние «твердые» обещания и «прочные» договоры. Американцы, например, взялись изготовить для Днепрогэса полный комплект агрегатов, по, продав три машины, вдруг прекратила поставки. Они внесли стальной лист в перечень стратегических материалов и так же неожиданно перестали его нам продавать. Между тем без этого листа нельзя производить ни автомобилей, ни тракторов. Люди старшего поколения, наверное, помнят, как в послевоенные годы ходили по нашим дорогам грузовики с дощатыми кабинами и фанерными крыльями.
Началась «холодная война». Она воцарилась на долгие годы, по существу на два десятилетия. Это был не первый и, к сожалению, не последний случай, когда капиталистические державы, уповая на ваши трудности, пытались диктовать нам свою волю, вмешиваться в наши внутренние дела. Расчет был простой: все равно, мол, Советский Союз запросит эти машины, этот стальной лист, никуда коммунисты не денутся, придут с поклоном, станут на колени… И что же, погибли мы? Отступили? Приостановили свое движение? Нет! Просчитались в своей политике заморские мудрецы, о чем полезно сегодня напомнить, поскольку это и поучительно, и актуально.
Лишний раз показаны были всему миру неисчерпаемые резервы социалистической экономики, возможности нашего планового хозяйства, великая мощь страны, которая может в случае необходимости перегруппировать силы, сконцентрировать их на главных направлениях.
В итоге работы на стройках, о которых здесь идет речь, не только не были приостановлены, но, напротив, пошли в нарастающем темпе. Турбины и генераторы, в которых отказали американцы, делали для нас рабочие, инженеры, конструкторы Ленинграда и Новокраматорска. И хотя сроки им были даны самые жесткие, машины они выпустили более надежные и более мощные, чем американские.
Ранней весной 1947 года возрожденный Днепрогэс дал первый ток. Что же касается производства стального листа, то советские люди сделали невозможное – восстановили сложнейшее производство всего за один год. Первую очередь завода «Запорожсталь» имени Серго Орджоникидзе (пять цехов, каждый из которых сам был, в сущности, заводом) мы сдали в эксплуатацию осенью того же 1947 года.
Я счастлив, что был свидетелем и участником этих больших свершений, что мне доверили важный участок послевоенного возрождения, что работал вместе с запорожцами в незабываемый год. Очень многое пришлось мне в ту нору передумать, понять, многому пришлось научиться. Школу здесь прошел труднейшую.
2
Работая над этими записками, я попросил работников партийных и советских архивов прислать мне некоторые материалы тех лет. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить их за помощь: ряд документов я основательно забыл, а иные увидел впервые.
Таковы, например, страницы протокола, который велся на одном из первых заседаний бюро обкома (1946 год, сентябрь). Помнится, мы заседали долго: много накопилось дел, которые срочно надо было решать. Вот их перечень, далеко не полный:
отчет Нововасильевского райкома партии;
об охране и сохранности хлеба на заготпунктах и предприятиях Министерства заготовок;
о завозе нефтепродуктов для уборки урожая и хлебозаготовок в области;
о ходе озимого сева и вспашки зяби в Васильевском и Осипенковском районах;
о постановлении ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах»;
о подготовке к проведению третьей годовщины освобождения Запорожья от немецко-фашистских захватчиков…
В этом обилии дел, которые сразу обступили меня и которые ждали решения быстрого, было легко потонуть. Думая об этом, я пришел к выводу: текущими делами надо заниматься – никуда от этого не уйдешь, – но во главу угла надо поставить вопросы коренного улучшения организаторской и партийно- политической работы.
Первые впечатления не обманули меня. На площадке «Запорожстали» людей было очень много (в «пик» стройки – сорок семь тысяч), а коллектив не сложился. Работало около сорока строительных управлений и субподрядных организаций, подчиненных разным главкам разных министерств. Сразу же пришлось столкнуться с разобщенностью этих контор, бесконечными спорами, взаимными обвинениями. Повсюду они начинали работы и нигде ничего не кончали. Дисциплина была низкая, взаимодействия и сотрудничества никакого. Другими словами, не было всего того, что делает массу людей слаженным коллективом.
Первой моей заботой стало создание обстановки четкости, партийной требовательности. Сегодня никто без графика стройку не начнет, а тогда некоторые руководители всерьез доказывали, что он в наших условиях вообще неприменим. Это, мол, не «нормальное» строительство – разбираем завалы, вытаскиваем трубы, балки, рельсы, уцелевшие детали машин, такой труд нормированию не поддается.
