Зато сегодня можно не бояться такого отношения. Сорен Тирвальд не член королевского двора, а богатый торговец вином. За последние несколько лет Стивен не раз играл в его доме, развлекая гостей, и вот его в очередной раз позвали на празднество.
Менестрель встретился глазами с хозяином дома. Купец Тирвальд кивнул, потом поднялся и подал знак слугам, собравшимся в глубине комнаты. Те принялись обходить гостей, которых собралось два десятка, предлагая им прохладное вино и сладости. Пока они перекусывают и утоляют жажду, Стивен успеет отдохнуть перед второй частью выступления.
Музыкант склонился над арфой и принялся налаживать ее, слегка касаясь струн. Он любил свой старенький инструмент, хотя изношенные колки и вынуждали подстраивать его каждый час.
— Прекрасное выступление, — проговорил Тирвальд.
Стивен поднял голову, невольно вздрогнув. Он не слышал шагов хозяина дома.
Отпустив арфу, он встал с места и слегка поклонился.
— Ваша похвала — честь для меня, купец Тирвальд.
Тот улыбнулся. Благодаря круглому лицу и лысине он скорее напоминал доброго дядюшку, чем расчетливого и умелого торговца, каким его рисовала народная молва.
— И снова прошу тебя называть меня Сорен, как подобает друзьям.
Стивен кивнул, но промолчал. Ситуация была неоднозначная — сын лорда Бринйольфа, барон Эскера, мог спокойно общаться с богатым торговцем вином как с равным. Не слишком же знаменитому менестрелю из Эскера не следовало позволять себе таких вольностей.
— Давай пройдемся, — предложил Тирвальд, взял Стивена под руку и провел его кружным путем по гостиной, кивая и улыбаясь в ответ на приветствия гостей. — Последняя мелодия была совсем новой, верно?
— Да, — ответил музыкант, чувствуя огромное удовольствие от того, что хозяин дома слушал его с таким вниманием. — Я работаю над новым произведением.
Стивен и раньше сочинял песни, писал слова, а потом клал их на музыку. На сей раз мелодия сама зазвучала в голове. Он тщетно пытался сложить стихи, подходящие к мотиву, пока не понял, что этой музыке ни к чему слова — она сама выражает его чувства.
— Очень красивая, но тревожная мелодия. Ты уже придумал ей имя?
— Я думаю назвать ее 'В ожидании бури'.
В самом конце комнаты купец Тирвальд кивнул одному из слуг, и тот отодвинул шелковые занавеси. Хозяин дома и музыкант зашли в маленькую комнату, и тяжелая ткань закрыла вход.
У Стивена упало сердце. Если уж купец желает поговорить с ним наедине, значит, разговор точно пойдет не про сегодняшнее выступление.
— Мне надо передать послание Избранному, — проговорил Тирвальд, причем доброжелательная улыбка исчезла с лица.
— Меня не удастся так использовать, — отрезал Стивен, разворачиваясь и собираясь уходить. — Я пришел к вам как менестрель. Говорите со мной о моей музыке или вовсе ни о чем.
— Выслушай меня, — сказал мастер Тирвальд. — Пять минут в обмен на все те случаи, когда я давал тебе работу, хотя тогда еще никто и слыхом не слыхивал твоего имени.
Стивен сделал два шага назад, а потом невольно остановился. Купец Тирвальд действительно покровительствовал ему в те времена, когда музыканту приходилось петь в портовых тавернах, чтобы заработать на обед. Попроси его об этом же кто-нибудь другой, Стивен бы даже не остановился. Но перед купцом он был в долгу, а посему обернулся.
— Пять минут, — медленно повторил менестрель. Радостный подъем, который он испытывал всего несколько минут назад, канул в небытие.
— Твой друг наделал немало шума. Даже торговцы в городе говорят об одном лишь Избранном.
— Девлин, — проговорил Стивен, прищурившись. — Его зовут Девлин.
Можно ли счесть эти слова предупреждением? На Девлина не раз покушались, но никто не осмеливался поднять на него руку после победы над герцогом Джерардом и разоблачения предательских замыслов.
— Вы нам угрожаете?
— Это не угроза, — покачал головой торговец. — Скорее совет. К людям с моей репутацией часто обращаются за советом и купцы, и знать. В последнее время до меня дошли странные слухи. Некоторые говорят, что Девлин из Дункейра не настоящий Избранный.
— Что за чепуха? Неужели он недостаточно себя проявил? Где бы все мы были, если бы Девлин не рисковал собственной жизнью, вызвав герцога Джерарда на поединок и разоблачив его предательство перед всеми?
— В предательстве покойного герцога никто не сомневается. Но многие теперь говорят, что Боги отвернулись от Джерарда, и кто угодно мог его победить. Твой друг всего лишь послужил орудием провидения.
Стивена охватила ярость.
— Девлин едва не умер в тот день, — возмутился он, сжимая кулаки. Музыкант знал, что ему никогда не забыть увиденной тогда картины. Кровь струилась из множества ран, покрывающих тело Девлина, он прижимал к груди искалеченную руку, но стоял, пошатываясь, дабы убедиться, что правосудие свершится. В самых страшных кошмарах Стивену являлись ужасы того дня — его друг на пороге царства Владыки Смерти.
— Память меркнет, — сказал купец Тирвальд. — Героические подвиги вскоре забываются. Теперь придворные беспокоятся о своем будущем, а Избранный и его планы пугают их. Поэтому они собираются и шепчутся. Они говорят, что он не истинный Избранный. Что если бы его и в самом деле послали Боги, то ему даровали бы Сияющий Меч как знак избрания.
— Сияющий Меч был утерян два поколения назад, — заметил Стивен.
— И столько же времени не было истинного Избранного. Никто не мог сравниться с героями прошлого. Тебе это известно не хуже, чем мне.
— Зачем вы все это рассказываете? — спросил музыкант.
— Потому что я верю, что Избранный прав. Скоро будет война. Раньше, чем полагают некоторые. Хотя если ты повторишь мои слова вне стен этой комнаты, я буду их отрицать. Этот новый слух — умная попытка дискредитировать Избранного, ведь значительная часть его силы основывается на вере простого народа. А именно такие люди помнят древние легенды. Скоро они начнут спрашивать, почему же Боги не дали своему посланцу Сияющий Меч. Я решил, что лучше лорду Девлину услышать этот слух от друзей, нежели от врагов.
Стивен заскрежетал зубами в бессильной ярости. Вот цена его решения не быть пешкой в политических играх. Впрочем, не обратить внимания на сведения, сообщенные торговцем, было просто нельзя. Придется рассказать Девлину. Музыканта опять засасывала трясина политики, которой он всеми силами старался избежать.
— Я передам ваше сообщение, добрый человек Сорен, — проговорил Стивен подчеркнуто невежливо. — А теперь соберу свои инструменты. Вы ведь попрощаетесь за меня с гостями?
Он направился к выходу из комнаты, запутавшись по дороге в шелковых портьерах. И даже зная, как глупо выглядит, не мог задушить свою ярость. Стивен злился на Сорена Тирвальда и на королевский двор, который пытается использовать его в своих целях и не рассматривает как серьезного музыканта. Менестрель сердился и на Девлина за то, что тот поставил его в такое положение, хотя и понимал собственную неправоту. Может быть, цена дружбы Девлина именно такова, может быть, Стивену придется распроститься с мечтами о признании, но разве виноват в этом его товарищ? Нет. Он никогда не требовал такой жертвы. Если кого и можно винить, так это короля Олафура и его придворных, потому что они не могут распознать честного человека, даже когда тот живет среди них.
Еще можно обижаться на Богов, которые послали такого героя людям, не могущим оценить его по достоинству.
Девлин в отвращении швырнул свиток. Во имя Семи Богов, неужели человек может быть настолько
