она стояла в опасной для себя позе, да и оружие держала нетвердо, и Девлин опустил одно плечо, готовясь кинуться на нее.
— Умри, предатель, — объявила девушка.
А потом, когда воин бросился на нее, она закричала и дернула рукой. Сияющий Меч засверкал странным белым светом. Сердце все еще кричала, когда Девлин ударил ее в грудь, откинув на противоположную стену с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Клинок вывалился из руки девушки, и, перекатившись, чтобы избегнуть яростного удара Памяти, Избранный схватился за рукоять. Оказавшись в стороне от стола, он поднялся на ноги с оружием в руке.
Сияющий Меч оправдал свое имя, потому что он продолжал светить так ярко, будто его только что вынули из печи, оставаясь холодным. Рукоять точно подходила под ладонь, словно клинок делали для него и только для него. Девлин вычертил в воздухе замысловатый узор, чувствуя, что оружие повинуется так, будто рука и не искалечена.
Память бросил на Избранного свирепый взгляд с другой стороны стола — рядом уже оказался Дидрик, держащий окровавленный посох Передура в руке. Кулак и Муиреанн лежали на полу мертвые или без сознания. Сердце распласталась вдоль стены, крича от боли в обожженных руках.
Стивен помог Передуру подняться на ноги. Кажется, судья не пострадал во время этой молниеносной схватки.
— Меч знает своего хозяина, — заметил он, моргая на ярком свету, залившем комнату, словно полуденное солнце.
— Ты заклеймил себя как нарушитель клятвы и предатель законов своего народа, — заявил Девлин мятежнику. — Сдавайся сейчас, и я оставлю тебя им на суд.
Память мрачно улыбнулся.
— Ты думаешь, что победил, но ты ошибаешься. — Он опустил меч, словно готовясь отдать его, потом неожиданно довернул так, что конец упирался в живот. — Я гибну смертью героя!
Мятежник вонзил меч глубоко в себя, застонав, когда лезвие распороло живот и темная кровь начала пятнать одежду. Он перехватил взгляд Девлина, потом сложился пополам и упал на землю.
Дидрик осторожно приблизился и, оказавшись рядом с Памятью, вытащил из него меч. Из раны хлынула ярко-алая кровь.
— Он все еще жив, — доложил лейтенант. — Правда, ненадолго.
XXVII
Человек, называвший себя Память, умер — звать лекаря не было и смысла, — до последнего проклиная Девлина. Его тело доставили в расположение городской дружины и, содрав маску, прикрывающую лицо, вскоре опознали в нем Даффида, сына Джемеля, сказителя, живущего на втором этаже таверны в старой части города. При обыске его комнаты обнаружили множество оружия, подробные карты города и заметную сумму денег золотом и серебром. Хуже того, в запертом сундучке нашли три стеклянных шара разного размера, несколько мешочков с травами и свечи с вырезанными по всей длине рунами. Все эти предметы требовались для занятий ритуальной магией, что вызвало глубочайшее отвращение у сделавших находку дружинников.
Когда новости разлетелись по городу, даже те, кто сочувствовал Детям Инниса, поспешно отошли от Даффида и его последователей. Информаторы навели дружинников на остатки небольшого отряда мятежников, и те начали их отлавливать.
Оставшимся в живых убийцам Девлин предложил выбор. Они могли предстать перед кейрийским правосудием. Оно требовало, чтобы любого, нарушившего клятву гостеприимства, извергли из рода и отправили в изгнание. Им также предлагали быть судимыми по законам Джорска, которые предписывали смерть любому, покусившемуся на жизнь Избранного.
Кулак и Сердце выбрали джорскианское правосудие, и Девлин приговорил их к смерти через повешение на следующий день.
Утро выдалось до ужаса холодное. Стоя на площади перед армейскими казармами в ожидании исполнения приговора, Избранный мерз даже в теплом плаще, подбитом мехом. Он расположился на ступенях, ведущих к воротам, всего в нескольких футах от стены крепости, с которой свисало около полудюжины виселиц. К двум ближайшим прикрепили новые веревки, а снизу поставили небольшую деревянную платформу.
По правую руку от Девлина стоял лорд Коллинар. Во дворе, слева от виселиц, можно было видеть главу Микала и судью Передура Трупу, опиравшегося на руку ученика. Они присутствовали как свидетели, поскольку свершающееся сегодня делалось в соответствии с законами Джорска.
У подножия ступеней стояли Стивен и Дидрик, Девлин осмотрел наблюдающих и заметил, что лейтенант бледен, хоть и хорошо держится. Он настоял на своем присутствии при казни, невзирая на возражения Избранного и советы лекаря. Кулак не зря носил такое имя, потому что он умудрился сломать Дидрику три ребра, прежде чем тот сумел оглушить его. Призвали лекаря первого ранга, и врач сделал все, что в его силах, чтобы соединить ребра. Теперь у лейтенанта болел бок, но не было опасности, что острые кости проткнут легкое. И все же лекарь уговаривал его побыть в постели целый день. Дидрик не обратил на совет внимания.
Девлин едва не приказал ему остаться, однако потом передумал. Он и сам нередко пропускал мимо ушей советы врачей, когда ему это было удобно, и не мог винить Дидрика за то, что тот поступает так же.
Приговоренных уже подвели к платформе, воздвигнутой под виселицами, крепко связав им руки за спиной. Солдаты образовали живую стену, отгораживая место казни и официальных лиц на случай беспорядков. Пока было тихо, да и поглазеть на исполнение приговора пришло немного народа.
Девлин заставил себя спокойно смотреть, как приговоренным надели на шею льняные веревки. После некоторой заминки — длинные волосы Сердца запутались в петле — все прошло как следовало.
Избранный стоял достаточно близко, чтобы видеть лица мятежников. Кулак явно принял дурманящий напиток, предложенный солдатами, — иначе откуда такие мутные глаза и неосмысленное выражение лица? Было не ясно, понимает ли он что сейчас с ним произойдет. В некотором роде ему повезло, подумал Девлин.
По крайней мере повезло больше, чем капралу Аннасдаттер, чьим убийством Кулак хвастался после ареста. Если верить ему, он допрашивал беднягу много часов, и она выдала ему всю информацию в обмен на обещание, что ее отпустят. Впрочем, как человек без чести, он не собирался оставлять ей жизнь и, закончив допрос, задушил ее и бросил изуродованное тело на улице, где его и подобрала стража.
Сердце до последнего смотрела на всех с презрением и от дурмана, судя по всему, отказалась. Держалась она хорошо, пока палач не связал ее волосы в хвост. В этот момент у нее по лицу потекли слезы, а ноги задрожали. Девушка не упала только благодаря держащим ее солдатам.
Она казалась даже моложе, чем на самом деле. Ученица кузнецов, не дожившая до двадцатой зимы. Теперь и не доживет. Трудно было не воспринимать ее как нашкодившего ребенка. Но в глазах закона преступница взрослая и должна отвечать за свои действия.
Приговоренных заставили сделать два шага вперед, и они оказались у края деревянного помоста. Палач посмотрел в сторону Девлина и лорда Коллинара.
— Пора, — сказал наместник.
Девлин глубоко вздохнул. Воин заставил себя вспомнить, что Кулак и Сердце сами выбрали, как жить и как умереть. Избранный поступил с ними по чести, однако они нарушили свою клятву и напали на него. Не положи он конец восстанию, эти люди во главе с Памятью могли бы обрушить на его народ несказанные ужасы.
Пусть лучше умрут эти двое, чем тысячи.
— Креван и Ларена, — проговорил Девлин, называя их истинные имена, — вы признаны виновными в высочайшей измене и приговариваетесь к смерти через повешение в соответствии с властью, данной мне Его величеством королем Олафуром.
Эти слова были пустой формальностью, поскольку официальный приговор вынесли и записали еще
