Это будет уже не королевство Олафура. Слишком многое изменилось. Обращение крестьян в воинов позволило Девлину не только разбить сельваратские армии, но и нарушить равновесие сил между простолюдинами и властителями-дворянами. Жестокие и не способные ни к чему землевладельцы больше не будут испытывать терпение своего народа, который научился защищать себя.
Какое-то время уйдет на то, чтобы уладить все отношения, пока обе стороны не придут к новому пониманию своих прав и обязанностей. Время, чтобы вернуть к процветанию те области, которые наиболее пострадали от завоевателей. Время образовать новые союзы. Время проследить, чтобы безопасности королевства больше ничего не угрожало.
– А что ты будешь делать, когда я стану королевой? – поинтересовались принцесса.
Он понял, что от него потребуется не только забота о политическом будущем принцессы. Он являлся не просто защитником королевства, но и опекуном ребенка, у которого не осталось ни одного родного человека.
– Королева вправе выбирать себе советников, хотя ты можешь всегда в случае необходимости обратиться ко мне, – ответил Девлин. – Я не сумею заменить отца, но клянусь, что буду заботиться о тебе, как о собственном ребенке. Мне поможет Сольвейг Бринйольфсдаттер, она согласилась стать моей женой.
Рагенильда ненадолго задумалась, а потом решила поменять тему разговора.
– Вы не любили моего отца.
– У нас возникали разногласия, – согласился Избранный. Он сомневался, что стоит развивать эту тему, а потом пришел к выводу, что нужно сказать правду. – В последующие дни и годы ты услышишь много о своем отце. Кто-то будет отзываться о нем хорошо, кто-то – плохо. Я могу тебе сказать откровенно: он не был смелым и мудрым человеком. Но он любил тебя, именно это ты и должна всегда помнить.
Хорошая получилась эпитафия для человека, но не для короля. Рагенильде придется много работать, чтобы победить дурную наследственность отца. И все же у них есть время, чтобы научить ее, как стать мудрым правителем, и показать, что можно совершить, когда власть состоит в союзе со справедливостью.
– Очень хорошо. Я принимаю вас как своего регента, лорд Девлин, – заявила девочка тоном принцессы, одаривающей подданных королевской благосклонностью.
В словах принцессы прозвучало необыкновенное чувство собственного достоинства, поэтому Девлин не решился уточнить, что у нее нет выбора в данном вопросе.
– Благодарю вас за доверие, – единственное, что сказал Девлин.
Эпилог
Девлин накинул на голову капюшон, пряча лицо. Серое небо предвещало скорый рассвет, однако улицы все еще оставались пустынными, а угасающие факелы едва освещали путь. Стояла тишина, и навстречу ему попались лишь несколько человек – влюбленные, а может быть, пьяницы, бредущие домой, или же труженики, чья работа начиналась рано утром. Никто не удостоил его даже взглядом. Да и с чего бы? Кто бы поверил, что человек в потертом плаще – лорд и регент королевства.
Сохранить анонимность в эти дни практически невозможно. Несмотря на все протесты Девлина, капитан Эмбет приставила к нему телохранителей. Можно по пальцам пересчитать часы, когда Девлин появлялся на людях без сопровождения бдительной тени за спиной. Избранный слегка улыбнулся. Интересно взглянуть на лицо капитана, когда она узнает, что подопечный исчез. Охрану, конечно же, накажут, а Эмбет сурово отчитает Девлина за неосторожность, потребует отчета, как ему удалось скрыться незамеченным, и постарается избежать такого промаха в будущем.
Он, возможно, все расскажет, если будет в хорошем расположении духа. Хотя Эмбет, наверное, уже привыкла, что от Девлина можно ожидать чего угодно. Другие важные особы, которых ей приходиться охранять, обычно были довольны своими покоями и лишний раз боялись покинуть их, только Девлину не чужды уловки и ухищрения. Избранный не считает прыжок из окна ниже своего достоинства – именно таким образом он и выбрался сегодня утром из дворца.
Девлин добрался до таверны под названием «Поющая рыба», когда небо уже порозовело. Однако даже в такой час в зале горел свет. Подойдя к дому, он заметил у конюшен одинокого путника, который седлал коня.
– Неплохой денек для путешествий, – сказал Девлин.
Седельная сумка выпала у Стивена из рук. Менестрель обернулся и в изумлении уставился на Девлина. В это мгновение он был поразительно похож на деревянную рыбу, которая дала имя таверне.
Девлин нагнулся, поднял сумку и стал привязывать ее к седлу.
Стивен наконец обрел дар речи.
– Что ты здесь делаешь?
– Пришел проводить тебя и пожелать счастливого пути. Разве друзьям не положено так поступать?
– Но как ты узнал?
Девлин завязал последний узел и, потянул за сумку, убедившись, что она не будет болтаться из стороны в сторону.
– Я давно догадывался, что это произойдет, – сказал он. – А вчера вечером мне стало ясно, что ты прощаешься.
– Но я же не проронил ни слова!
– Я и так понял.
Любому, кто знал Стивена, было очевидно, что он несчастлив в Кингсхольме. Но все же он не уехал, а остался в столице до весны. Менестрель выступил свидетелем на скромной церемонии, которая связала узами брака Девлина и его сестру Сольвейг. Он гордился отцом, которого назначили советником, а те, кто прежде с презрением относился к барону Бринйольфу, теперь прислушивались к его словам и спрашивали совета. Политические игры никогда особенно не интересовали Стивена, и чем влиятельней становилась его семья, тем больше он сам уходил в тень.
