Оказалось невозможным отыскать ни одного свидетеля, чтобы опознать участников инцидента, который произошел в городе. Судья Шоу убежден, что он их никогда раньше не видел. Полицейский тоже. Само нападение, естественно, произошло за городом и в темноте. Флин не запомнил номер машины и как следует не разглядел лиц нападавших. Руви — тоже. Это мог быть кто угодно и откуда угодно.
Имя Джед само по себе ни о чем не говорило — в округе множество Джедов, и все они оказались не те. Того Джеда так и не обнаружили, а если бы его даже нашли, Флин со всей определенностью смог бы лишь опознать в нем человека, которого сам ударил перед отелем в Гранд Фоллз («Горячий он, темпераментный оказался, — прокомментировал судья Шоу. — Оскорбился, а ведь ничего особенного и не произошло. Просто он нас не понял, всего-то»).
Так что никого не нашли и не наказали.
Как только врачи разрешили ему дальние полеты, Флин объявил своей группе, что возвращается домой. С Галактическим Центром он уже договорился, на его место собирались прислать другого. На родной планете очень негодовали, но что будешь делать, если у разных миров разные ступени развития. Раз Земля еще не стала равноправным членом, она не подчинялась галактическим законам, и, поскольку будущее Вселенной важнее, чем действия нескольких личностей или чувства их жертв, ни о каких крутых мерах и речи не могло быть. И Флин признал, что это справедливо.
Шербонди приехал навестить его.
— Я чувствую свою ответственность за случившееся, — сказал он. — Если бы я не посоветовал вам эту поездку…
— Рано или поздно такое случилось бы, — перебил Флин. — Не с нами, так с кем-то другим. Вашему миру предстоит еще пройти большой путь.
— Мне бы хотелось, чтобы вы остались, — просительно произнес Шербонди. — Я бы хотел вам доказать, что не все среди нас животные
— Этого вовсе не надо доказывать. Это очевидно. Беда теперь в нас — во мне и Руви.
Шербонди глядел на него, не понимая. Флин пояснил:
— Мы теперь не цивилизованные люди. Может быть, когда-нибудь и станем снова такими. Надеюсь, что станем. Это одна из причин, почему мы отправляемся домой: там мы сможем получить курс лечения у психиатра. Особенно в нем нуждается Руви.
Флин тряхнул головой и начал расхаживать взад и вперед по комнате, тело его напряглось от гнева, который он не мог сдержать даже огромным усилием
— Подобный поступок… подобные люди… да они загрязняют и уничтожают все, к чему прикасаются. Частицу себя они передают другим. Я весь теперь полон ничем не обоснованных страхов. Боюсь темноты, деревьев, уединенных мест. Хуже всего — я боюсь ваших людей. Не в состоянии выйти из комнаты, не испытывая при этом ощущения, что расхаживаю среди диких зверей.
Шербонди тяжело вздохнул:
— Не могу осуждать вас. Жаль. Вам бы хорошо здесь жилось, и вы бы многое сделали.
— Да, — согласился Флин.
— Ну что же, — поднялся Шербонди, — простимся. — Он протянул руку. — Надеюсь, в рукопожатии вы мне не откажете?
Флин поколебался, потом ненадолго взял руку Шербонди в свою.
— Даже вы, — произнес он с искренним сожалением. — Теперь вам понятно, почему мы уезжаем?
Шербонди кивнул:
— Понятно. — Он повернулся к двери. — Ах, будь они прокляты, эти негодяи, — воскликнул он с внезапной яростью. — Можно подумать, будто в наше время… О, проклятье! Прощайте, Флин. И удачи вам.
Он вышел.
Флин помог Руви закончить сборы. Он проверил исправность оборудования, которое группа управления погодой привезла с собой для показа и которое он должен был оставить своему преемнику. Потом спокойно сказал:
— Я должен сделать еще кое-что до отъезда. Не беспокойся обо мне. Я вернусь скоро, так что времени останется с запасом. Успеем уехать.
Руви взглянула на него, вздрогнула, но не стала ни о чем спрашивать.
Флин сел в машину и уехал.
По дороге он разговаривал, мрачно и горько, с кем-то отсутствующим.
— Значит, вы хотели преподать мне урок, — повторял он. — Вы это сделали. Теперь я вам покажу, как хорошо вы меня научили и как хорошо я все вызубрил.
И это было истинное зло, которое причинили ему и Руви.
Нервный срыв и боль прошли скоро, но остальное было трудно искоренить — ощущение несправедливости, гнетущую ярость, слепую ненависть ко всем людям, лица которых были белыми.
Особенно ненависть.
Флин надеялся, что когда-нибудь избавится от этого чувства, станет снова чистым и цельным, каким был до того, как все произошло. Но пока было еще рано. Слишком мало прошло времени.
С двумя мини-зарядами в карманах он уверенно вел машину по направлению к Гранд Фоллз…
