пай-девочки, ожидающей заслуженных похвал. При этом она что-то прятала в складках платья — я не разглядел, что именно.
На ее голове красовалось нечто вроде тиары, которая очень шла к ее аметистовым волосам и маленькому личику: изящная вещица, из причудливо переплетенных платиновых и золотых проволочек, напоминающая изысканный венок и украшенная безупречным кристаллом, который она сама отшлифовала. Я никогда не видел такого типа огранки.
Она высыпала свой блестящий груз на скатерть.
— Смотрите, я сделала подарок для каждого. Вы должны носить их, иначе я буду очень огорчена.
Перед нами лежали очень красивые вещи.
Дэвиду и мне она сделала кольца: на ее родной планете мужчины любят украшения не меньше женщин, но пуританские нравы Земли требовали снисхождения.
Моей сестре предназначалось ожерелье — такое, от которого не отказалась бы ни одна девушка, даже если бы его предлагал сам дьявол.
Присутствующие изумленно ахнули.
Дэвид выразил сожаление, что не знал об этом таланте своей жены: с помощью таких штучек можно сколотить неплохое состояние, — но Эриан только покачала головой:
— Нет. Они для подарка и должны делаться от души. Иначе я не могла бы их изготовить.
Все камни имели одну и ту же огранку, весьма необычную, на мой взгляд.
Это случилось ровно через восемь дней после раздачи подарков. Дэвид отправился по делам в город, а Марта и я решили провести уик-энд в лесу, неподалеку от дома.
Вдруг из усадьбы раздался крик, и мы со всех ног бросились туда. Нельзя было установить, кто кричал, но я почему-то был уверен, что это Бэт. Затем к этим отчаянным воплям примешались другие звуки. Я бежал как угорелый. Вскоре из леса мы попали в старый, заброшенный яблоневый сад. Яблони здесь давно перестали плодоносить и теперь разрослись, как настоящие лесные деревья.
Бэт взобралась на одного из этих сучковатых ветеранов. Платье ее было изодрано и окровавлено, на лице тоже виднелась кровь. Ее крики уже не имели никакого смысла: еще минута — и она упадет.
Под деревом стоял мой породистый дог-гигант Бек. Он прыгал, его зубы сверкали на солнце, словно ножи, и щелкали в каком-нибудь дюйме от ног Бэт, прижавшейся к стволу яблони. Прыгая, животное издавало странные, душераздирающие стоны. Похоже, что дог испытывал величайшие муки и всеми силами умолял невидимых мучителей отпустить его.
Я окликнул Бека. Он повернул голову, жалобно взглянул на меня, а затем снова вернулся к упорным попыткам прикончить мою сестру. Со мной была тяжелая трость, с которой я обычно гулял по окрестностям, и я ударил собаку массивным набалдашником. Бедный Бек! Он испустил дух через одну или две минуты и даже не пытался защищаться. Я подхватил рухнувшую с дерева Бэт, и мы с Мартой потащили ее на руках домой.
Эриан была дома. Она вскрикнула от ужаса и наклонила голову. Я помню, как в полутемном холле на лбу ее блеснул кристалл.
Прибежали перепуганные служанки и взяли Бэт, а я позвонил в город Дэвиду и доктору.
Потом я занялся бренди и тоником.
Скоро появилась Бэт, больше испуганная, чем раненная. Она рассказала, что смотрела на нас с Мартой и вдруг невесть откуда выскочил Бек и безо всяких причин попытался перегрызть ей горло.
— Я никогда не делала ему ничего плохого, — всхлипывала она. — Я любила его, и он любил меня. Наверное, он взбесился.
На мое счастье, вскоре приехал доктор и занялся Бэт. Бека увезли на вскрытие.
Пес оказался не бешеным, но были обнаружены признаки какой-то другой болезни. Я сжег свою трость. Я не мог забыть, как стонал Бек, как он смотрел на меня, умирая. Дэвид бросил мне несколько злых слов, и я чуть не ударил его, что было бы некрасиво в данных обстоятельствах.
Как бы то ни было, но собака умерла.
Бэт поправилась. Со временем нервы у всех успокоились, и даже Бэт устала говорить об этом случае. Наступал день рождения Дэвида. Эриан усиленно готовилась к празднеству, непрерывно задавая нам вопросы относительно того, что должно быть сделано по нашим обычаям, и дополняя кое-что свое.
Дэвид любил пышность, так что снова был организован большой обед и созвана куча народу. Теперь Эриан завоевала признание. К этому времени все уже успели пошушукаться с ней. Успех ее был куда более значительным, чем в первый раз.
Некоторые женщины даже решили, что с такой милой и несчастной крошкой не стоит быть чересчур суровыми.
Марта и я удалились в библиотеку, чтобы поцеловаться на свободе. Через закрытую дверь мы слышали, как поет Эриан.
Она пела не то, что прежде, не те полные страстной тоски мелодии, а что-то веселое и озорное. Когда она замолчала, из гостиной вновь послышалась беспечная болтовня гостей.
Так прошло около часа. И вдруг веселый шум праздника прорезали чьи-то отчаянные крики. Я вообразил, что начался пожар, и помчался к выходу. Гости столпились на веранде и с любопытством вглядывались в темноту, пытаясь понять, по какому случаю поднялась такая суматоха.
Среди собравшихся была и Эриан.
Конюшни и большие открытые загоны располагались довольно далеко от дома. На полпути я встретил бежавшего ко мне Джемиссона, моего старшего грума.
— Мисс Бэт! — кричал он.
Лицо его было белым, как мука.
— Скорее!
Я прибавил ходу, но страшное предчувствие — не предчувствие даже, а холодная уверенность, от которой мышцы цепенели и к горлу подкатывался тошнотворный комок, — овладело всем моим существом: зачем так спешить? Теперь уже поздно.
В той конюшне жила старая, чистых кровей кобыла, ласковая, как котенок. Она уже давно не работала и доживала свой век, так сказать, на пенсии. Бэт обожала ее. Как только моя сестра появлялась там, старая Хейзл начинала перебирать негнущимися ногами и обнюхивать ее руки в ожидании сахара.
Теперь здесь горели прожекторы, и в их лучах силуэты людей и лошадей сливались в одну серую бурлящую массу, а человеческие крики и конское ржание сплетались в тревожный, настойчивый гул. Хейзл прижалась к ограде загона. Каждый мускул ее тела дрожал, темная шкура покрылась потом. На копытах кобылы алели пятна крови.
Бэт была мертва. Она прибежала сюда в загон в белом вечернем платье и в серебряных туфельках, а старая кобыла убила ее. Это было совершенно непостижимо и бессмысленно. Циркониевое ожерелье, подарок Эриан, сверкало среди брызг крови.
Люди накинули на обезумевшую кобылу веревки. Она яростно забилась, отчаянно завизжала. Кто-то сунул мне в руки пистолет, и я немедленно пустил его в ход, отчетливо понимая, что ни эта несчастная кляча, ни старина Бек никогда в жизни не решились бы на убийство своей хозяйки.
Дикость какая-то. Однако Бэт погибла.
Так закончился веселый вечер.
Вот, значит, каково бывает тому, кто теряет свою младшую сестру.
Иной раз она была надоедлива, иногда смешна и всегда нестерпимо болтлива… И теперь этому пришел конец. Как страшно!
Прибежал рассвирепевший Дэвид и хотел перестрелять всех лошадей. Я остановил его, и тогда он бросился на меня Произошла скверная сцена. Это были мои лошади, и одну из них уже пришлось пристрелить, а теперь погибла и вторая.
С тех пор между мной и братом встала стена, и его ненависть ко мне росла с каждым днем. Я не мог понять почему.
Он словно обезумел, но какие бы недостатки ни имел Дэвид, сумасшествия среди них не было.
Мы похоронили Бэт, и Эриан плакала больше всех. Она была преданной утешительницей Дэвида, и я впервые порадовался тому, что она здесь.
Глава 4. ЗВЕЗДНЫЕ СНЫ
