Она покачала головой.
И тут Уинтерз улыбнулся — в первый раз за все это время.
— Я решил: я не буду тебя убивать.
То, что было сделано после, было сделано быстро и эффективно, и никто не увидел этого, кроме самой Фэнд и Джилл. Джилл не поняла; наследница королей Валкиса поняла прекрасно.
Зрители уже стекались в амфитеатр. Марсиане шли посмотреть представление и научиться ненависти и презрению к людям Земли. Уинтерз следил за ними. Он все еще улыбался.
Внезапно он повернулся к Джилл. Через несколько минут он встал, задыхающийся и исцарапанный. Джилл осталась лежать на земле, связанная шелковыми полосками, оторванными от пут Фэнд. На сей раз ей не суждено беспомощно барахтаться в огне Шанги.
Наконец марсиане расселись. В королевскую ложу вошел Кор Хал, поддерживая под руку старуху.
Прогремел гонг.
Глава 5
И снова Уинтерз наблюдал, как собираются звери Шанги. Спрятавшись в зарослях, вне досягаемости лучей, он смотрел на волосатые тела, которые мчались, отпихивая друг друга, к центральной поляне. Он видел, как горят их опьяненные глаза. Он слышал их стоны и всхлипы, шепот, наполнивший сад:
— Шанга! Шанга!
Джилл извивалась и металась, сгорая от желания, но ее крики заглушал шелковый кляп. Уинтерз был не в силах смотреть на девушку. Он знал, как она страдает. Потому что и сам страдал.
Он заметил, что Кор Хал перегнулся через барьер, пристально оглядывая сад, и понял, кого ищет марсианин.
Отзвучали последние удары гонга. Площадку накрыла тишина. Волосатые звери, ходившие на четвереньках, безымянные твари, опустившиеся ниже обезьяны по лестнице эволюции, ползающие создания с мокрой сверкающей чешуей — все замерли в ожидании.
Призмы начали светиться. Невыразимо прекрасное и злое пламя Шанги заполнило воздух. Берк Уинтерз сжал зубами руку и прокусил ее до крови.
Ему почудился слабый тоненький вскрик, донесшийся из цветущих прибрежных кустов. Невысокие густые стебли росли как раз в том месте, куда падали прямые лучи призм.
— Шанга! Шанга!
Он должен идти на поляну, под обжигающий огонь, он не выдержит этой муки. Он должен еще хоть раз испытать обжигающее прикосновение адского пламени на своем теле, ощутить безумие и счастье. Он не может оставаться в стороне.
В отчаянии Уинтерз бросился ничком на землю рядом с Джилл и прижался к ней, содрогаясь от муки.
Он услышал голос Кор Хала, выкликающего его имя.
Он заставил себя встать во весь рост и выйти к королевской ложе. Марсиане следили за ним с интересом, мгновенно забыв о зверях Шанги.
— Я здесь, Кор Хал!
Кор Хал посмотрел на него и засмеялся:
— Зачем ты сопротивляешься, Уинтерз? Ты не можешь жить без Шанги.
— А где ваша высшая жрица? — спросил Уинтерз. — Она что, устала от этой забавы?
Кор Хал пожал плечами:
— Кто может знать, где находится госпожа Фэнд? Она приходит и уходит, когда захочет. — Он наклонился вперед. — Ну же, Уинтерз! Огонь Шанги ждет тебя. Поглядите, как он старается быть человеком! Ну, иди же, обезьяна, присоединись к своим братьям!
Зрители захохотали, заулюлюкали. Их смешки ранили Уинтерза, как острые копья.
Он стоял голый в ярком солнечном свете, гордо подняв голову и не двигаясь с места. Он не мог унять дрожь, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Пот заливал глаза, он уже ничего не видел, а пламя Шанги плясало на дергающихся телах, и Уинтерзу казалось, что сейчас он сойдет с ума от нестерпимой муки, и все же он не двинулся с места. Он был готов умереть, но не сделать ни шага.
Марсиане следили за ним.
— Что ж, возможно, это произойдет завтра. Или послезавтра — но ты все равно пойдешь туда, землянин.
Уинтерз понимал, что Кор Хал прав. Больше он не вынесет такого. Если он еще будет жив, когда снова прозвенит гонг, он пойдет со своими собратьями.
Призмы Шанги погасли, а порождения адского пламени все еще лежали на земле. Марсиане вздохнули. Некоторые поднялись, собираясь покинуть амфитеатр.
— Постойте! — крикнул Берк Уинтерз.
Его крик отразился от пустующих верхних рядов, и все обернулись. В голосе землянина звучало отчаяние и торжество, и ярость человека, переступившего границы разумного.
— Подождите, люди Марса! Вы пришли посмотреть представление. Хорошо, я устрою вам это. Ты, Кор Хал! Помнишь, что ты сказал мне в Валкисе? Ты сказал, что люди Кара-Дху, изобретшие Шангу, вымерли в течение жизни одного поколения. Одного!
Уинтерз замолчал, наслаждаясь скрытой угрозой, таившейся в его словах. Она давала выход накопившейся в нем ярости.
— Мы, земляне, молодая раса. Мы стоим еще очень близко к своим истокам, и за это вы ненавидите нас и смеетесь над нами, обзывая нас обезьянами. Но наша молодость дает нам силу. Мы идем очень медленно по пути Шанги. Марс же стар. Вы почти завершили свой круг времен, а конец всегда близок к началу. Жители Кара-Дху исчезли с лица планеты очень быстро. Наша воля крепка, как железо; их была слаба, как солома. Вот почему ни один марсианин не посмеет заняться Шангой, вот почему она была запрещена Городскими Штатами Марса. Вы страшитесь Шанги, потому что боитесь прийти к своему концу — или к началу, кто знает?
Ответом ему был неистовый, злобный вой.
— Слушайте, что говорит эта обезьяна! Слушайте зверя, которого мы прогнали по улицам Валкиса! — закричал Кор Хал.
— Да, слушайте его! — подхватил Уинтерз. — Ибо леди Фэнд исчезла, и только обезьяне ведомо, где она!
Внезапно наступила тишина. Уинтерз засмеялся:
— Возможно, вы не верите мне. Хотите, я расскажу, как проделал это?
И он рассказал им, а когда он закончил, они назвали его лжецом, и Уинтерз снова расхохотался в лицо Кор Халу:
— Обождите, обождите. Я принесу ее вам.
Он повернулся и пошел вперед, через лужайку. Очень быстро, потому что звери уже начали подниматься, опомнившись от оцепенения. Он знал по собственному опыту, что, перед тем как вернется сознание, испытавший Шангу непременно впадает в буйство. Именно поэтому даже в соляриях торговых городов пациентов не отпускали сразу же после сеанса.
Уинтерз шел, расталкивая волосатых зверей и стараясь не наступать на чешуйчатых тварей, пока не достиг зарослей усыпанного цветами кустарника на берегу, а потом нырнул в них.
Он не ожидал увидеть того, что увидел. Он понял из слов Кор Хала, что превращения происходят стремительно быстро, но не подозревал, что настолько. Иные вещи человеку не дано представить.
Невольно он закричал. Он не мог смотреть на то, что лежало у его ног, он даже не желал знать, что существовали — или могут существовать — и такие формы жизни. Но ему приходилось смотреть. Более того, ему пришлось подойти и развязать шелковые путы, которыми существо было привязано к веткам. Ему пришлось прикоснуться к нему. Взять в руки это теплое тело, ощутить его тяжесть, почувствовать на себе прикосновение скользких, извивающихся колец.
У существа были глаза. И это было хуже всего У существа были глаза, и они смотрели на Уинтерза.
Он побрел обратно сквозь заросли, держа на руках свою ношу. Назад, к лужайке, где два огромных самца уже дрались за самку, к королевской ложе — чтобы видели все.
