здесь.
По лицу Скотта Дон поняла, что ошеломила его своим решением. Это ее позабавило, но она не дала ему возможности возразить.
— Хочешь выпить? — спросила Дон, как положено хорошей хозяйке.
— Виски, если есть, пожалуйста! — Скотт постарался взять себя в руки и ответить ей в тон. И тут же отошел к окну, выходившему на озеро. Его дом — по ту сторону озера. Странно, ведь они могли смотреть друг на друга, даже не догадываясь об этом.
— Устраивайся, пока я приготовлю ужин, — проговорила она, подавая ему фужер. Показала на кушетку, но он отрицательно покачал головой:
— Зачем же тебя эксплуатировать? Раз уж так получается, давай помогу!
Это не входило в ее планы. Дон надеялась, что несколько минут она будет одна и спокойно обдумает, как вести разговор. Но ничего не поделаешь! Она изобразила на лице улыбку, и они вместе пошли на кухню.
Дон дала ему блюдо, нож, доску и салат. Сама занялась бифштексами. Скотт принялся резать зелень, время от времени поднимая на нее глаза. Ему становилось все тошнее и тошнее от ее холодности, деловитости, отчужденности.
«Ну, а чего ты ожидал? — спрашивал он сам себя. — Что она бросится к тебе в объятия и скажет, как по тебе соскучилась? Что по ночам ей было так же холодно и одиноко, как тебе?». Скотт покачал головой. Конечно, ничего этого не ждал, но все же… Отчего такое безразличие?
Дон чувствовала на себе его взгляды, но делала вид, что не замечает. И что ее дернуло оставить его здесь? Нет, все правильно. Сейчас поговорят — и конец! Может, больше никогда и не встретятся…
— Если ты закончил, — она заглянула в блюдо, — то в холодильнике майонез. Или ты предпочитаешь…
— Нет, все нормально…
«Голос не особенно бодрый», — отметила она. Ну что ж, если все идет не так, как он это себе представлял, то она не виновата. Думал, небось, что станет вешаться ему на шею…
«А ужин получается что надо!» — удивлялся между тем Скотт. Бифштексы с картофелем, морковью, зеленым горошком. Еще здоровенный кусок его любимого сыра, фрукты, красное вино.
— Так кормят перед казнью! — пробормотал он, ставя на стол салат.
— Что-что?
— Я говорю, ужин королевский!
— Считаешь, я перестаралась? — спросила она озабоченно.
— Нет. Все прекрасно.
Он отодвинул стул, чтобы она могла сесть, потом придвинул его. Все как в ресторане или на официальном приеме. Потом сел сам, поднял бокал:
— Выпьем за то, что я тебя нашел!
Дон никак не отреагировала. Она вдруг почувствовала, что не может ни пить, ни есть.
Скотт кашлянул, залпом выпил вино, посмотрел на бутылку. Эх, упиться бы сейчас, чтобы ни о чем не думать, не ощущать этого непреодолимого желания — прижать ее к себе, слиться с ней, побороть ее холодную отчужденность.
— Так как ТЫ тут живешь, Дон?
— В общем и целом нормально, Скотти!
Она не станет ему рассказывать, чего ей стоило обрести мир и покой в душе. Дон опустила глаза и стала разрезать бифштекс, хотя понимала, что вряд ли сможет проглотить хоть кусочек.
Скотт неверно прочел ее мысли. Подумал, что она вспоминает о Бренте. Его опалила ярость. «Он был недостоин тебя!» — хотелось крикнуть ему. Вместо этого тоже занялся бифштексом.
Молчание как-то затянулось.
— Дон! — Скотт дотронулся до нее рукой. Она дернулась и тут же поспешила извиниться.
— Ой, прости, Скотти. Я просто отвлеклась.
— Ты где-то витаешь, я подумал, может, тебе вспомнилось…
Нет! Только никаких воспоминаний! Она со всем справилась — и с комплексом своей вины, и со своими сожалениями, и даже с чувством горечи, которое могло омрачить будущее. Думать о прошлом она себе не позволит. Ей хорошо в настоящем. Пусть оно и не полно счастья…
— Тогда в чем же дело? — Скотт резко отодвинул свою тарелку, опустевшую менее чем наполовину. Стул под ним скрипнул. Он смял салфетку и встал. — Знаешь, мне надо чего-нибудь покрепче!
Он вышел в гостиную. Дон слегка замешкалась, а когда вошла вслед за ним, увидела, что Скотт стоит у окна с пустым бокалом в руках — допил виски, которое едва пригубил до ужина.
— Прежде чем ты скажешь что-нибудь, о чем потом сама будешь жалеть, выслушай меня! — Он резко повернулся.
— Ну, говори!
— Как раз в тот день, когда ты уехала, я хотел тебе все сказать — и о Бренте, и о том, какова моя роль в его гибели. Но ты как-то уж очень поспешила сбежать от меня.
— Да, — просто ответила она, посмотрев ему прямо в глаза, и спокойно продолжила: — Не нужно ничего объяснять, Скотти! Я все знаю. Ты считаешь, твоя вина в том, что ты дал ему деньги. — В его глазах она явственно прочла удивление: он не ожидал, что она знает об их денежных делах. — Должна тебе сказать, что я тоже так думала поначалу, поэтому возненавидела тебя. Понадобилось время, чтобы я начала думать по-другому. Даже справилась с комплексом собственной вины.
— А ты-то в чем себя винила? — прервал он ее. — За то, что ты обращалась с ним как с младенцем?
— Младенцем? — повторила она.
— Да, младенцем! — Он выкрикнул это слово, будто это было ругательство. — Только что не подбирала за ним! Он разобьет сдуру машину — ты тут как тут: пожалуйста чек, покупай другую! — Скотт засунул руки в карманы, сжал кулаки. — У тебя одна причина раскаиваться, что жила с ним не любя!
— Я его любила, но, видно, недостаточно.
— Это не ты его бросила! Он тебя бросил! — Эх, сказать бы ей все, что он знал о ее муженьке!
— Я понимаю, — тихо промолвила она. Отвернулась, взглянула на портрет Брента, висевший над камином. «Он любил меня — насколько вообще был способен любить кого-нибудь, кроме себя. Наш брак на расстоянии его вполне устраивал, ибо не возлагал на него никаких обязательств. И, конечно, он меня использовал», — подумала Дон со вздохом.
Сзади раздался звук приближающихся шагов. Она резко повернулась, глаза ее были полны гнева.
— Я не могу забыть, Скотти, что ты помог ему обманывать меня. Почему не сказал мне об этой машине?
Злые слезы потекли по щекам. Ну пусть, пусть он скажет что-нибудь в свое оправдание!
Скотт лихорадочно схватился за голову, взлохматил волосы, нарушив безупречность своей прически.
— Я ему дал слово, что ты об этом ничего не узнаешь, — сказал он печально. — Пойми, пожалуйста! Я должен был его сдержать. — Он остановился и после короткого раздумья добавил: — Он был твой муж, это он должен был тебе обо всем рассказать, а не я.
Какая же боль в глазах Дон! Скотту хотелось обнять ее, прижать к себе, пообещать, что больше ее никто не обидит. Он сделал шаг вперед — и замер на месте.
— Ты не любил меня! — крикнула Дон.
— Я всегда любил тебя, — возразил Скотт, ошарашенный таким заявлением. — Только поэтому и решил помочь Бренту. Я бы отдал ему все до последнего цента, только бы ты почувствовала себя свободной!
Он не дотронулся до нее. Ему вдруг вспомнились однажды сказанные как-то слова отца: «Для того чтобы удержать, сынок, иногда надо отпустить». До этого момента Скотт не вполне понимал их смысл. Но сейчас проникся этой мудростью. Наверное, ей все-таки еще нужно время. Хотя, если он ее сейчас отпустит, то может и потерять навсегда. Но выхода нет.
