— Нет, — ответила Син. — Но многие так думают при виде моей экзотической красоты. — Она мельком улыбнулась, забросив крепкие ноги поперек коленок Мэй.
— Ты же знаешь, смуглые девчонки всегда гадают, так чего же мне отлынивать?
Син скривила губы, а Мэй начала судорожно думать, что бы такого сказать без уклона в расизм. Судя по тому, как изменилась усмешка Син, она почувствовала эти метания.
— Семья моего отца родом с Карибских островов, а мать — валлийка. Вот она-то и предсказывала судьбу. Итак, — продолжила Син, — сейчас увидим, чем твое сердечко успокоится.
— Да тут и гадать нечего, — Мэй подвинула шаль набок, и та сползла под стол. — Больше всего я хочу…
«Быть как ты», сказала бы она часом раньше, но не теперь, когда Син превратилась из идеала в обычного человека. У нее была куча забот, с какими не каждый справится (вот Мэй бы почти наверняка не справилась), была жизнь, которая сформировала ее совсем по-другому.
Мэй не хотела быть Син, но все же что-то в ней привлекало, и не только в ней — во всей Ярмарке Гоблинов. Мэй чувствовала себя мотыльком, летящим на подвижное пламя. Она решила, что не сгорит, если научится порхать по кругу.
— …хочу быть одной из вас, — закончила она после паузы.
Син перекинула ноги на пол, вскочила и подошла к комоду. Потом взяла венок из жар-цвета и вытащила из него два бутона.
— Я догадывалась, что ты это скажешь. — Она подошла к Мэй и посмотрела на нее сверху вниз серьезными, как никогда, глазами, после чего взяла ее за руку. — Вот и позолотили ручку, — сказала она с улыбкой, кладя бутоны Мэй в ладонь. — Я дам тебе знать, где будет следующая Ярмарка. А если кто спросит билет, покажи цветы.
— Значит, два цветка — это приглашение на Ярмарку?
— Да. Один — тоже приглашение, но другого рода. — Син снова улыбнулась. — Три цветка я даю, когда хочу, чтобы предъявителя убили у всех на виду.
Мэй с запинкой кивнула.
— Спасибо.
— Ярмарка — моя жизнь, — пожала плечами Син. — И если ты готова ее полюбить, значит, мы подружимся.
— Точно, — подтвердила Мэй и встала. — Мне пора — Алан ждет. Он тоже мой друг.
— Ну что ж, — сказала Син. — Я и так собиралась тебя выгонять. Ко мне кое-кто должен прийти.
— Да ладно! — протянула Мэй и сама удивилась: до того это было похоже на болтовню в школьной столовой с шуточками о том, кому какой парень нравится. — Интересный?
Хоть кому-то эффект от жар-плода пойдет впрок. Син слегка пихнула ее локтем.
— Да, по-своему. Через месяц встретимся — расскажу.
Мэй пошла к выходу, уже скучая по Ярмарке. «Хотя надо спешить, Алан наверняка заждался».
Она отодвинула занавес входа и оглянулась на Син, которая сидела на кровати и обновляла макияж. Она мастерски ровно, не глядя в зеркало, провела по губам сочно-вишневой помадой того оттенка, который привлекает не только взгляды.
— Буду ждать, — сказала Мэй.
Син улыбнулась медленной, таинственной улыбкой — надела еще одну маску.
— Я оставлю тебе танец.
Другой дороги к машине, кроме как через Ярмарку, Мэй не знала. Она пообещала себе не застревать у лотков, но до чего же трудно было пробираться в свете фонариков и не смотреть по сторонам, сопротивляясь призывам «Купи! Купи!»… Нет, останавливаться она не будет. Только чуток оглядится, и все.
Перед ней оказался прилавок с разноцветными светильниками. Один выглядел как антикварный чугунный фонарь и дробил свет на четыре мощных луча. На нем висел ярлык «лампа-маяк». Рядом стояла другая лампа, совсем крошечная, из розового стекла, похожая на светящийся бутон. «Свет любви», — прочла Мэй на этикетке.
— Дает ровно столько света, чтобы можно было узнать любовь, — пояснил владелец прилавка. — Если сумеешь ее разглядеть, значит, настоящая!
Мэй посмеялась и отправилась дальше с мыслью о том, что обязательно заглянет к этому торговцу еще раз. Сейчас не время было для остановок.
И тут она вдруг застыла как вкопанная.
В толпе покупателей и продавцов Мэй внезапно увидела братишку Син, Тоби. Он сидел в самой гуще народа на руках у колдуна Джеральда.
Мэй двинулась прямо к нему, слыша бешеный ритм собственного сердца.
— Может, сказать всем здесь, кто ты на самом деле? — процедила она, подойдя к Джеральду. — А потом любоваться, как тебя будут рвать на куски.
Колдун резко развернулся и вздрогнул, узнав ее, но не отшатнулся под натиском.
— Ты, я гляжу, везде успеваешь.
— Кто бы говорил!
Они стояли в тени и смотрели друг другу в глаза. Для наблюдателя со стороны — очередная заезжая парочка. Джеральд мог в одну секунду сделать так, чтобы Мэй застыла, словно муха в янтаре, и никто бы не заметил.
Она храбро протянула руку через крошечное разделявшее их пространство.
— Отдай ребенка!
Мэй полуобняла малыша под мышки, хотя при этом ей пришлось коснуться Джеральдовой груди.
Тоби он не отпустил. Мэй уронила взгляд и заметила у Джеральда на предплечье черноватую метку, но разглядеть не успела: колдун усмехнулся, и рукав, как живой, соскользнул вниз, скрывая ее из виду.
Потом Джеральд заговорил: Мэй почувствовала гул в его груди и лишь потом услышала знакомые вкрадчивые интонации:
— Он тут бродил один, а я его подобрал. У меня в мыслях не было делать ему больно, как и тебе. Ты же сестра Джеми.
— Очень убедительно, — съязвила Мэй. — Я знаю, чей он. Теперь отдай его.
— Если я соглашусь, — ответил Джеральд, — обещай не делать громких заявлений на всю Ярмарку.
— Это ребенок, а не туз в рукаве! — шикнула Мэй.
Джеральд замолк. Мэй оторвала взгляд от его расчетливого, холодного во мраке ночи лица и посмотрела на Тоби. Он как будто был доволен двойными объятиями и смотрел на Мэй во все глаза, задумчиво разинув рот.
— Ладно, — нехотя согласился Джеральд и взвалил Тоби на нее.
Мальчик оказался неожиданно тяжелым: Мэй не сразу пристроила его на руках под нужным углом. Джеральд тем временем попятился.
— Мне все равно уже пора уходить, — сказал он и неожиданно замялся, словно это проявление доброты было выходкой самого низкого сорта, после которой оставалось только уйти и сделать вид, что ничего не случилось.
В следующий миг Джеральд исчез, не иначе как по волшебству: ночь расступилась и поглотила его, словно темная пучина, а окружающие не заметили.
— Бус не желаете? — спросил у Мэй какой-то азиат, осклабясь и блестя черными глазами. — Бусы для ребеночка?
Он сноровисто набросил нитку бус Тоби на шею и прищелкнул пальцами.
— Они что — из костей?
— Да, и притом самых лучших, — отозвался азиат с легким укором. — Крысиных — для ума, птичьих — для голоса, лисьих — для ловкости и, между нами, одной человечьей — скрепить заклятие.
— Вы прямо фея-крестная и смерть с косой в одном флаконе, — буркнула Мэй. — Не знаете случаем, где найти Триш? Она должна была присматривать за Тоби.
— А-а, — протянул торговец, меняясь в лице. — Прости, не знал, что ты местная. Я, видишь ли,
