— Да, Маттео!
На этот раз ее голос звучал более решительно. Я почувствовал, как она напряглась, приготовилась.
Я тихо окликнул Паоло:
— Паоло, оставь свой ремень прикрепленным к скале. Когда мы с Элизабеттой окажемся на уступе, вы с Россаной воспользуетесь им, чтобы спуститься пониже, а дальше мы вам поможем.
Когда мы добрались до дна ущелья, солнце уже садилось.
Мы оказались недалеко от того места, над которым находилась часовня.
Паоло отвел меня в сторону.
— Я должен убедиться, что мама и Дарио действительно погибли, — сказал он.
— Я пойду с тобой.
Донна Фортуната при падении сломала шею. Падая, она, видимо, выпустила ребенка из рук, потому что его маленькое тельце лежало на камнях несколько поодаль. У ребенка была вдребезги разбита голова.
Паоло наклонился, чтобы поднять его.
— Оставь, не надо, — сказал я.
— Но я положу его рядом с матерью!
— Если ты сдвинешь его с места, то солдаты там, наверху, поймут, как мы ушли.
Он заплакал.
— Неужели моей маме не будет покоя даже в смерти? Неужели она не сможет в последний раз обнять своего ребенка?
— Нельзя.
Он склонился к матери и поцеловал ее в губы.
— Я отомщу тому, кто виновен в их смерти!
Я силой увел его оттуда. Я понимал, что еще день, а может, и меньше, и Сандино поймет, куда мы делись. Он снова бросится по нашему следу. И он нас найдет.
Глава 25
Из денег, которые дал мне Фелипе, я смог заплатить хозяину лодки, привязанной на ночь в нескольких милях к югу по реке.
То были жестокие времена, и на дорогах и реках встречалось много беженцев. Но лодочник не мог не заметить, в каком состоянии девочки, особенно Россана. И я понимал, что тех денег, которые я дал ему, недостаточно для того, чтобы гарантировать его молчание. Как только Сандино и его бандиты начнут рыскать поблизости и всех расспрашивать, лодочник, конечно, тут же все расскажет ради денег или из страха за жизнь.
Россана была совершенно заторможена. Она не жаловалась, но выглядела все более и более отстраненной, словно ее сознание отделилось от тела. Я думал: «А не произошли ли какие-либо физические изменения с ее мозгом? Если бы хозяин обследовал ее, смог бы он обнаружить травмированный участок мозга?»
Было лишь одно место, куда я мог их привести. Ничего другого придумать мне не удалось.
Вот как получилось, что я снова, и снова ночью, оказался перед дверью покойницкой Авернской больницы и постучал в нее.
Привратник узнал меня и тут же пустил нас во двор. Слухи о последних злодеяниях Борджа, несомненно, укрепили его в этом решении.
Но монах, отец Бенедикт, приветствовал меня не столь охотно.
— Что привело тебя сюда среди ночи? — спросил он меня.
— Святой отец, нам нужна ваша помощь!
Монах посмотрел на Россану, Элизабетту и Паоло. А потом снова перевел взгляд на Россану.
— Вижу, с твоими спутниками приключилась беда. Кто эти люди?
— Это дети капитана дель Орте из Перелы. Их родители и младший братишка жестоко убиты.
Отец Бенедикт обратился к Паоло:
— Я знал твоих родителей. Каждую осень они посылали больнице часть урожая. Твой отец был щедрым покровителем, а матушка — милосердной госпожой.
Я увидел, как при упоминании родителей у Элизабетты задрожали губы, однако Россана никак не отреагировала; похоже, она не понимала, о чем идет речь. Отец Бенедикт нахмурился, глядя на нее.
— Что случилось с этой девочкой?
Все молчали. Тогда я сказал:
— Солдаты Борджа напали на крепость их отца и перебили всех ее защитников. Женщины укрылись в часовне, но это их не спасло.
— И теперь вы пришли сюда?
— Святой отец! — воскликнул я. — Но куда же еще могли мы пойти?
Не успел монах что-либо ответить, как во входную дверь кто-то забарабанил.
— А ну, отворяйте! Мы по повелению самого Валентино!
— Именем Чезаре Борджа, открывайте!
Глава 26
Паоло выхватил отцовский меч.
— Наконец-то я встречусь лицом к лицу с этими убийцами! — вскричал он.
— Тише! — резко сказал ему отец Бенедикт. — Убери оружие! Это дом Господа и прощения.
— Я отомщу за горе, причиненное моей семье!
— Они зарубят тебя на месте и глазом не моргнут.
— Но я успею убить хотя бы одного из них, перед тем как умереть!
— А твои сестры? — вопросил отец Бенедикт. — Какая судьба ожидает их? А монахи? А пациенты нашей больницы?
— Если солдаты обнаружат вас здесь, они перережут весь госпиталь!
Священник подозвал к себе привратника, приказал ему задерживать солдат как можно дольше и твердить, что нынче ночью в больницу никто не приходил.
— Эти солдаты могут показать тебе знак Борджа, но пусть это тебя не смущает. Стой на своем!
Привратник начал вращать глазами, как испуганная лошадь.
Монах положил руку ему на плечо.
— Эрколе! Надо поступить так, как я говорю. Это будет праведный поступок. Да, я, отец Бенедикт, приказываю тебе солгать. Те люди, что стучат сюда, хотят убить этих детей… Они уже сотворили с ними ужасное. — И добавил более мягким тоном: — Вспомни, как ты жил перед тем, как ты попал сюда. Ты знаешь, как это страшно, перенести такое оскорбление. Мы не можем допустить, чтобы оно повторилось. Ты должен помочь мне защитить этих детей. Не каждому дано совершить благородный поступок. Но сейчас я призываю тебя совершить его.
Похоже, слова отца Бенедикта подействовали на привратника. Монах пристально посмотрел на него, потом поднял руку и большим пальцем перекрестил лоб привратника.
— Ego te absolvo, — тихо сказал он. — Всем нам когда-нибудь придется умереть, Эрколе. Если это наш смертный час, то ты встретишь Создателя чистой душой мученика.
Лицо привратника исказилось, словно от какого-то переживания. Он склонил голову.
