— Вестника, — поправил ее Арлен.
Мери окинула его продолжительным взглядом.
— Пора заканчивать с твоими путешествиями, Арлен, — сказала она. — Ты скоро станешь отцом.
— Какое это имеет отношение к моей будущей профессии? — недоумевал Арлен. — Многие Вестники — отцы.
— Я не выйду замуж за Вестника, — категорически заявила Мери. — Ты это знаешь. Всегда знал.
— А ты всегда знала, кто я такой, — ответил Арлен. — И все-таки не расстаешься со мной.
— Я думала, ты изменишься и избавишься от своих заблуждений относительно того, что тебе нужно обязательно рисковать своей жизнью во имя свободы. Я думала, ты любишь меня!
— Я тебя люблю.
— Но недостаточно сильно, чтобы избавиться от навязчивой идеи.
Арлен молчал.
— Как ты можешь любить меня и настаивать на своем? — вопрошала девушка.
— Реген любит Эллису, — возражал Арлен. — Можно сочетать то и другое.
— Эллиса ненавидит занятие своего мужа, — парировала Мери. — Ты сам мне об этом говорил.
— Тем не менее они живут вместе уже пятнадцать лет.
— Так вот на какую жизнь ты обрекаешь меня? — спросила Мери. — Я должна проводить бессонные ночи, не зная, вернешься ты живым или нет? Беспокоясь, не убит ли ты или не повстречал ли в другом городе распутную женщину?
— Такого никогда не случится, — заверил ее Арлен.
— Да, конечно, ты прав, — говорила она со слезами на глазах. — Я этого не позволю. Между нами все кончено.
— Мери, прошу тебя, — умолял Арлен, простирая к ней руки.
Мери отстранилась, не давая обнять себя.
— Нам больше нечего сказать друг другу. — Она повернулась и побежала по направлению к дому отца.
Арлен долго стоял на одном месте и смотрел девушке вслед. Тени становились длиннее, и солнце заходило за горизонт. А он все стоял, даже когда прозвучал последний колокол. Потом шел по булыжной мостовой, мечтая, чтобы из-под нее восстали корелинги и сожрали его.
— Арлен! О Спаситель, что ты здесь делаешь? — вскричала Эллиса, бросаясь к нему, когда юноша вошел в особняк. — После захода солнца мы решили, что ты остался у Коба.
— Мне требовалось время, чтобы кое-что обдумать, — пробормотал Арлен.
— На улице, в темноте?
Арлен пожал плечами.
— Город надежно защищен оберегами. Корелингов нигде не видно.
Эллиса открыла рот, чтобы что-то сказать, но увидела печальный взгляд Арлена, и упрек застыл у нее на губах.
— Арлен, что случилось? — ласково спросила она.
— Я сказал Мери то, что говорил тебе, — ответил юноша, беспомощно улыбаясь. — Она восприняла мои слова не так спокойно, как ты.
— Не помню, чтобы я спокойно отнеслась к ним, — заметила Эллиса.
— Значит, ты меня понимаешь, — согласился Арлен, направляясь к лестнице.
Он прошел в свою комнату и открыл окно. Вдыхал холодный ночной воздух и всматривался в темноту.
Утром юноша пошел к цеховому мастеру Малкуму.
Следующим утром перед восходом солнца Мария начала кричать, однако звук ее голоса доставил матери одно лишь облегчение. Эллиса слышала истории о детях, умирающих ночью, и мысль об этом наполняла ее ужасом. Ей снились страшные сны.
Эллиса встала, надела тапочки и обнажила грудь. Мария больно впилась в сосок, однако мать радовалась даже этому. Значит, у нее крепкий ребенок.
— Так-так, свет мой, — ворковала она, — пей и расти большая.
Она ходила по комнате и нянчила дитя. Реген беззаботно храпел в кровати. Покончив с путешествиями, он стал спать гораздо лучше, теперь его реже беспокоили кошмары. Ему не приходилось скучать в присутствии жены и ребенка. Дорога уже не манила его.
Наконец Мария насытилась, рыгнула и задремала. Эллиса поцеловала дочь, уложила обратно в ее гнездышко и направилась к двери. Там, как обычно, поджидала Маргрит.
— Доброе утро, Мать Эллиса, — приветствовала ее женщина.
Титул и истинное чувство привязанности, с которым были произнесены эти слова, наполнили Эллису радостью. Хотя Маргрит и являлась ее служанкой, они раньше не были равными в том ранге, который почитался более всего в Милне.
— Слышала, как кричала маленькая, — обратилась к хозяйке Маргрит. — Сильный ребенок.
— Мне нужно выйти, — сказала Эллиса. — Пожалуйста, приготовь ванну и мое голубое платье с горностаем.
Женщина кивнула, и Эллиса вернулась к ребенку. Вымывшись и одевшись, Эллиса нехотя передала дочку Маргрит и пошла в город еще до того, как проснулся ее муж. Реген, если узнает, станет ругать ее за то, что она вмешивается не в свои дела, однако Эллиса знала, что Арлен дошел до последней черты, и она не даст ему упасть.
Женщина оглянулась, опасаясь, что Арлен может увидеть, как она вошла в библиотеку. Она не нашла Мери ни в кельях, ни среди полок, что, впрочем, не удивило ее. Арлен не любил говорить о своих личных делах, но Эллиса слушала его внимательно, когда он заговаривал о Мери. У них есть свое особое место, где и должна находиться девушка.
Эллиса нашла Мери на крыше библиотеки. Она плакала.
— Мать Эллиса! — воскликнула девушка, быстро вытирая слезы. — Ты испугала меня!
— Прости, дорогая, — извинилась женщина, подходя к ней. — Если хочешь, чтобы я ушла, я уйду, только мне показалось, что тебе необходимо с кем-то поговорить.
— Арлен послал тебя? — спросила Мери.
— Нет, — ответила Эллиса. — Но я видела, как он расстроен, и поняла, что ты тоже переживаешь.
— Он расстроен? — фыркнула Мери.
— Он несколько часов бродил по улицам в полной темноте, — объяснила Эллиса. — Я очень переживала за него.
Мери покачала головой.
— Он хочет погибнуть, — пробормотала она.
— Я думаю, все обстоит как раз наоборот, — разуверила ее Эллиса. — Мне кажется, он отчаянно стремится оживить свои чувства.
Мери с любопытством посмотрела на нее. Эллиса присела возле девушки.
— Многие годы, — говорила Эллиса, — я не могла понять, почему муж стремится уехать подальше от дома, где его поджидают корелинги. Зачем ему рисковать жизнью из-за нескольких посылок и писем? Он уже имел хорошие деньги, позволяющие нам до конца дней жить в роскоши. Что же не давало ему покоя? Люди говорят, что Вестники — самоотверженные люди долга и чести. Вот почему они ведут себя соответствующим образом.
— Разве это не так? — спросила Мери.
— Какое-то время я тоже так считала, — продолжала Эллиса, — только теперь мне открылось нечто иное. Бывают времена, когда мы чувствуем биение жизни в наших сердцах, а когда они проходят, мы ощущаем… утрату. И тогда мы готовы на все, лишь бы ожить вновь.
— Я никогда не ощущала никакой утраты, — заявила Мери.
