все твои разговоры за десять лет. За тобой охотятся все собаки, все голуби и все коты. Они только с виду шерстяные. Под тонкой кожей и искусственным мехом у них стальной скелет и телескопические глаза. Ты уже не можешь просто так выйти из подъезда. Тебе обязательно надо сначала послушать мир, прижавшись ухом к двери. Там шелестят шины машин, раздаются детские голоса, смех и перестук каблуков. И ты знаешь – это все видимость. Это кто-то так настроил фоновые звуки, чтобы ты не беспокоился перед смертью. Ты бы вообще не выходил на улицу, но нужен разбавленный спирт, который вчера еще тебе продавали градусов о сорока, а сегодня уже плюнули и всучивают градусов о тридцати в лучшем случае. Все против тебя – весь мир. Ты наточил перочинный нож. Это подвиг, потому что любое движение причиняет боль, а точить нож с помощью бруска надо долго. На это потребуется три часа и литр разбодяженного спирта. Но ты наточил его, протер до блеска и никогда не ходишь без него. Ты идешь по улице – руки в карманах, но одна рука до синевы напряжена и сжимает нож. Ты опасен, потому что опасны все. Стоит только кому-то пройти рядом, и ты уже готов всадить в него лезвие. Не дай бог кто-то возникнет незаметно из-за угла! Все смотрят тебе вслед, все слишком часто бубнят и говорят о тебе. Все говорят о тебе. Все. Все. Все на свете. Весь мир охотится на тебя. И ты знаешь, как с ним бороться. Надо убить весь этот мир первым. Надо успеть опередить его на полсекунды. Надо просто помнить – сзади никого нет. Старый друг из детства, уже мумифицированный, он так был прав, так был предан и так рано умер. Сзади никого нет, никто не поможет, ты один... Все, все, все... Все на этом свете – хищники, а ты жертва. Но если успеть первым, то, возможно, станет наоборот...
Как с этим жить? Мозг лихорадочно ищет, как себя спасти... Но приходит женщина и гладит тебя по голове. И ты плачешь...
И ты понимаешь, как ты слаб...
И ласкаешь ее так, как ювелир ласкает звено за звеном свою самую любимую цепочку. Ты, еле касаясь ее кончиками пальцев, гладишь ее, целуешь, умираешь от нежности и понимаешь, что нельзя без нее жить...
А утром она уходит...
Она слишком хороша для тебя.
И божество, и вдохновенье...
И жизнь, блядь, и слезы, и любовь...
ГДЕ МОЙ НОЖ????????????
Уф!.. Вот он...
Не так-то просто меня убить даже спящего... Идите вы все на хуй... ИБО ЛЮБВИ НЕТ.
ЖИЗНЬ РАСТЕНИЙ
С расчетом просуществовать до Старого Нового года в ночь на католическое Рождество был продан компьютер. Однако денег хватило едва до православного, после чего была пропита стиральная машина. В конце января – холодильник. Потом какая-то музыка с колонками. На исходе зимы дошла очередь до инструментов. Больше всего дали за бошевский перфоратор. Хилтиевская дрель ушла за пятьсот, а набор сверл вообще за бутылку. К Дню защитника Родины я продал сотовый, потерев его до блеска об рукав. А к Восьмому марта оторвал от шнура обычный телефон, за который дали флакон антистатика. К середине весны я за ненадобностью продал электроплиту, случайно найденное серебряное кольцо и еще что-то по мелочи с балкона.
Теплый от моих рук, острый как бритва от постоянного затачивания, складной нож так никому и не понадобился, хотя я не раз среди ночи предлагал его купить охуевающим прохожим.
Но когда я в очередной раз впал в забытье, Китаец выбросил его в форточку – от греха подальше...
Потом я отрастил корни.
Потом, как мне сказали, где-то на другой планете растаял к ебени матери снег...
Вроде – ерунда новость. Но я проспал после этого три дня настоящим сном...
ЖИЗНЬ ЖИВОТНЫХ
– Дай-ка глотнуть! Много там осталось?
– Да половина... Куда пойдем?
– Да тут посидим пока, на лавочке... Какая-нибудь падла нарисуется все одно... – Китаец достал бутылку и налил мне в пластиковый стаканчик. Пока я пил, дверь подъезда скрипнула, и оттуда вылез выпивший интеллигент.
Весенние, грязно-снежные сумерки с голыми кустами и незаметными лужами превращались в ночь. Мужик в приличном, но расстегнутом пальто сел рядом с нами и сказал:
– Извиняюсь, сигаретки не найдется? Кончились, знаете ли...
– «Приму» будешь? – спросил Китаец.
– Эээ... – замялся интеллигент и, не желая обидеть, согласился. Дешевая крепкая сигарета порвала ему на хрен слабенькие легкие, отчего он сразу закашлялся.
– Похлопай! – сказал я.
– Спа-а-а-сибо! – простонал мужик, изнывая под кулаком Китайца. – Я, знаете ли, мало курю. А тут у товарища диссертация... в смысле – защитился... Вы не знаете, где я?
Мы переглянулись. Ничто так не тренирует телепатию, как совместное многомесячное бухло.
– Вам бы, – начал я издалека, – согреться. Хотите водочки?
– Водочки? Мы, вообще-то, коньяк пили... Но водочки, я думаю, тоже можно...
– Китаец, наливай! – сказал я и протянул интеллигенту пластиковый стаканчик. В него с готовностью полился настоящий гидролизный спирт, разбавленный на глазок. Мужик выпил, занюхал дорогим блестящим кашне и заулыбался.
– Вы знаете, – вежливо сказал он, – хорошая водка. Крепкая...
– Конечно, хорошая! Вас как зовут? – Ах, да, извините, не представился... Сергей Львович.
– Юрий Алексеевич, очень приятно! – сказал я и пожал ему руку.
– Китаец! – тупо ляпнул Китаец и прикусил язык.
– В каком смысле? Вы же, вроде, русский... – удивился интеллигент.
– Просто у него лицо такое... по утрам... – заржал я и осекся. – В общем, не важно. Вы в каком институте работаете? Хотя – тоже не важно, вижу, вы наверняка доктор...
– Пишу! – с гордостью воскликнул мужик. – Такая, знаете ли, проблема...
– Да я знаю. Я ведь тоже почти кандидат. Только тема очень длинно звучит, не буду время отнимать...
– Серьезно? – обрадовался интеллигент. – У меня тоже тема почти на страницу. А Вы в какой области специалист?
– Социолог... – я, не особо сортируя, в голове нашел совсем никчемную, на мой взгляд, специальность. И, чтобы на всякий случай отбить любую атаку даже от социолога, добавил: – Компьютерный анализ...
– Как интересно! – с любопытством сказал мужик. – А я, знаете ли, физик. Вернее – гидродинамик...
– Вот – за гидродинамику! – сказал я и подмигнул Китайцу. Он махом выплеснул в пластик порцию и театрально покачал бутылкой.
– Кончается! – сказал он.
– Да... – горестно добавил я, – придется вам одному за гидродинамику пить...
– Ни в коем случае! – возразил интеллигент. – Где у вас тут продается? Я непременно должен вас угостить...
– А-а-а!!! – хором заорали мы с Китайцем, взяли физика под руки и поволокли в ларек.
Поставив его перед окошком, мы в оба уха сформировали заказ, а когда он расплатился, так же быстро уволокли его на другую скамейку. В темный, как смерть, и заросший, как джунгли, детский сад. Скамейка была детская, маленькая, почти игрушечная, поэтому мы на ней только все разложили. Затем я залез в кусты и выкинул оттуда в руки Китайцу два ящика и одну покрышку. Здесь у нас все было заточено и отрепетировано.
– Как вы, однако, ловко все организовали! – восхищенно сказал мужик.
– А то ж! – ухмыльнулся я и сорвал зубами металл с бутылки. – Ну, как я уже сказал, за гидродинамику! Сергей... эээ... Львович, поддержите. Только... знаете, что... Я вот тоже ученый... Ведь с утра до вечера одно и то же! Хочется, знаете ли, хотя бы на отдыхе не заниматься наукой... Вот давайте лучше на отвлеченную тему поговорим...
