До остановки мы дотащили Сергея Львовича без проблем, всего пару раз уронив, да и то не в лужу.
– Бросим тут? – спросил запыхавшийся Китаец.
– Нет. Вон – такси. Тащим туда. Эй, шеф! Довези ученого! Нет сил уже таскать! Ага, перебрал... Вот, в паспорте адрес, погоди, гляну... Ага, туда. Сколько? Да ладно, не смеши, хули. Ну вот. Другое дело... Пятьсот – это по-божески... Бывай! Там проснется. Что значит – если не проснется? Ну, минералкой полей...
Такси исчезло за углом, мигнув поворотником, и стало тихо.
– Гы! – сказал Китаец. – Куда пойдем?
– Дай отдышаться! – мы сели под навес остановки. Людей там не было. Видимо, уже была конкретная ночь.
– Что делать-то будем? – забеспокоился Китаец.
Я встал, отсчитал половину денег, отдал ему и ушел со словами:
– Все. Не ходи за мной...
Жизнь похожа на крупный марафонский забег. В нем участвуют сотни, иногда тысячи. Но все равно, среди этой огромной толпы ты совершенно один... Количество людей только усугубляет одиночество. Ты ведь борешься только с самим собой.
И все эти локти, все эти разговоры на бегу, все улыбки, все обещания помочь – ничего не значат. Потому что в марафоне помочь невозможно.
Либо ты добежал, либо нет...
Но даже если добежал – это никому не надо, кроме тебя...
ТОРПЕДА
Интоксикация иногда калечит человека или даже убивает. Когда пьешь несколько дней, это неприятно. Когда пьешь несколько месяцев или лет, то организм вообще не способен резко остановиться. Каждое утро тебе надо растворить дикие молекулы, сформировавшиеся в твоих сосудах. Они, мне кажется, ветвистые или даже колючие, как мексиканские кактусы. Их много, они отвратительны, они сцепляются друг с другом, покрываются слизью и не дают жить. Я не знаю человека, который бы вытерпел многомесячное похмелье, не прибегая к хитрости. Или к медицине. Но все равно – даже если ты вызовешь врача с набором ампул, то он так же безо всякой фантазии будет растворять эти самые молекулы фантастического дерьма, родившегося в твоей крови. Просто у него другой способ...
Послушайте, алкоголики. Я, конечно, понимаю, что говорю в пустоту. Но я четыре (кажется) раза надолго бросал пить. Надолго – это не на месяц, это на два-три-четыре года. Срок, который можно реально учитывать. Многие из моих собутыльников так и не смогли прекратить. То есть я бросал, жил, работал, проходили годы, я матерел и обрастал приличными связями, снова запивал, связи отваливались, пипл отворачивался от меня, как от прокаженного, я приходил на те же малины, из которых ушел, скажем, три года назад... И видел, что за это время там ничего не изменилось. Вообще ничего. Даже граненые стаканы стояли там же. Даже плакат времен Брежнева висел на тех же трех ржавых кнопках. А где Кривой? Весной поминали... Год уж как... А Коля Гундосый? Откинулся, опять закрыли... А Ленка-партизанка? В дурке... «Моск» отказал. Еще бы он не отказал... При таких-то дозах. А Серый? Щас придет. Да ты садись – в ногах правды нет! А у тебя есть чего?..
Есть ли у тебя чего... Есть. Литра водки, бутыль минералки и пластилиновая душа. Она может, как в мультике, превратиться во что угодно.
Послушайте, алкоголики. Если все же будете бросать пить, помните, что врач вам не поможет. Он, сука, может постоять рядом и даже несколько скрасить одиночество. Но бросать он за вас не будет. Бросать (как и умирать) вам придется в одиночку. Потому что... ну, как сказать... объективно, что ли... По существу то есть. Венеролог доволен, что у вас сифилис, милиционер рад, что вы избили глухонемую старушку, а нарколог прямо-таки тащится от вашего хронического алкоголизма. Вы делаете их существование небесполезным. Дело тут даже не в деньгах... А в том, что на любое дерьмо найдется куча навозных мух...
Послушайте, алкоголики. Я говорю в пустоту, в черную дыру, в Марианскую впадину. Вы не слышите и не услышите. Вы не верите и не поверите. Вы не живете и не будете жить. Я сам такой и ничего человеческого во мне нет. Просто из миллиона раз монета падает на ребро или зависает в воздухе, а иначе хрен бы я вообще писал. Ради этого призрачного, фактически невозможного шанса я даю вам один рецепт, который мне лично помог четыре, кажется, раза. Вам, скорее всего, не поможет. Мало того, из своей клоаки и теплого говна вы даже не ощутите, что мир движется по спирали. Скажу больше – мне вас не жалко. Это первому закрываешь глаза и немного огорчаешься. Десятый уже не вызывает никаких воспоминаний, а сотого забываешь похоронить, но не забываешь помянуть.
Послушайте, алкоголики. Ни любовь, ни сострадание, ни материнские, или, там, отцовские чувства не заставят вас бросить пить. Родственники всех мастей – это всего лишь стаканы спирта, которые можно выдоить, если правильно прижать. Трезвые друзья, как бы они ни клялись в вечной дружбе, бросят вас, не желая светиться рядом с отщепенцем. Социум проедется по вам асфальтовым катком и закрасит получившееся пятно черной краской. Точно так же вы ответите всему миру. Ведь для вас весь этот мир – всего лишь озеро невыпито-го бухла.
Послушайте, алкоголики. Пока вы будете добродушно взирать на свет, ни хрена не изменится. Пока вы будете жалеть птичек, зайчиков, обосранных детишек, абстрактно голодающих негров в Африке (всю жизнь не понимал, глядя в экран телевизора, на хер мне их жалеть) или сентиментально плакать от тупого шансона – ни хрена не изменится.
Пока вы будете втроем обниматься перед флягой спирта и уважать друг друга, пока вы будете клясться друг другу в вечной дружбе, пока вы будете таскать невменяемых сотоварищей до обшарпанных дверей – ни хрена не изменится.
Послушайте, алкоголики! У вас только один выход – возненавидеть ВСЕ.
Себя, ближнего своего, природу, страну, Бога, мир, который Он придумал, и понять, что никто, никогда, ни за что... Не поможет вам.
Сзади – никого нет.
Только черные крылья твоего ангела.
Взмахни ими – и ты услышишь шорох смерти.
Никто к тебе больше не подойдет.
Никто не поможет.
Никто не будет любить тебя.
Никто не вытащит из теплого говна.
Кроме тебя самого.
Как не лечится смерть.
Сделать так, чтобы дракон оставил тебя в покое, невозможно. Но если кормить его каждый день... В конце концов, обожравшись, он впадает в спячку. А дальше – только воля решает все.
Только воля.
Воля.
И ничего больше.
Что такое? Мальчик, ты поднес стакан ко рту и остановился? Не слушай дядю, дядя херню несет. Выпей. Когда ты через несколько лет будешь лежать в личиночной позе, тебе пригрезится дельфинья улыбка дракона. Ведь он никогда не спит...
А мне надо выживать.
Мне похуй все ваши сказки о здоровом образе жизни. Я своего дракона накормил на ближайшие три года. Воля и ненависть решают все.
...Сердце билось так, что отдавало в ушах. Я лежал в позе эмбриона, спиной к стене, лицом к табурету. На табурете стояла початая бутылка водки. Настоящей. Впервые за много месяцев я купил настоящей водки, чтобы окончательно бросить пить. Сейчас было два часа дня, и с утра было выпито грамм семьдесят пять. Невыносимо. Я потерплю еще пять-десять минут, и выпью еще грамм пятьдесят. Медленно. Мелкими глотками. Чудовищные молекулы в моей крови, похожие на мексиканские кактусы, начнут
