– Что за хрень!!! У него что, реактивный двигатель?
– Да без головы кто-то едет…
– Куда с трассы? Куда он делся? Дербент, где сейчас крест?
– ТЭЦ-3!
– На ТЭЦ-3 нет никого!!!
– Я соту имею в виду! В пределах этой соты!!! Влево, в Затон, судя по всему, уходит.
– Ну, оттуда еще никто живым не уходил!
– Вижу объект.
– Я и сам вижу…
– Какого хрена менты навстречу??? Обкурились?
– Чингиз, пропусти машину с операми!!!
– Не доверяешь, Миля?
– Наоборот. Они пусть звездочки себе зарабатывают, а ты сзади подстрахуешь. Не стрелять!!! Не калечить!
– Понял…
– Малина, остановись, не успеваешь. Паркуйся, жди указаний. Ты не по этим делам.
– Почему менты стреляют, кто приказал?
– Откуда я знаю, кто приказал! Туман, в чем дело???
– Прекратить стрельбу! В машине, возможно, ребенок!!!
– Всем прекратить!!!
– Менты обогнать не могут, он виляет… Не дает пройти вперед.
– Туман, в Затоне есть менты? Хоть какие-нибудь? Навстречу бы…
– В Затоне жизни вообще нет. Забудьте…
– А куда ж они тогда едут???
– Они не едут, они бегут…
– Твою мать, кто там философствует??? Не засоряйте эфир!!!
– Гиря, Дербент!!! Сворачивайтесь, и сюда. Дербент, не отключай компьютер, на всякий случай!!!
– Понял…
– Есть!!! Подрезали!!! Пошел по обочине… Сейчас возьмут!
– Чингиз, не подходи близко, смотри внимательно, чтобы никто не смылся!!!
– Пошел, пошел, пошел!!!
– Что там?
Треск, шорох, крики…
– Что там, я спрашиваю???
– Да все, в общем… Взяли.
– Все целы? Объект жив?
– Да их даже двое… Пьяные в говно…
– Какого хрена!!! Сказал бить!!!
– Ну, помяли немного… Лежат…
– Телефон нашли?
Хрусткая тишина.
– Нашли, спрашиваю??? Да что там, идиоты кругом??? Дербент, крест есть? Дербент!
– Есть. Стоит на месте, мигает. Мы уже скоро будем…
– Ну???
– Нашли!!! В кузове!!! Моторола!.. Миля, он подкинул его!
18
Утром я проснулся от ощущения пустоты. Просто открыл глаза и понял, что делать нечего по крайней мере несколько часов. Это не напрягало, не томило и не мучило. Просто как-то поднадоело. Жизнь рантье, если уж говорить откровенно, не имеет смысла. Паразитизм все-таки. Кто-то работает, а ты спишь. Кто-то голодает, а ты сорта кофе выбираешь. Рантье… Слово красивое, вычурное. Оно даже как будто не из мира денег, а из мира природы, например. Словно вид райской птицы или название бухты. Синяя такая бухточка, безоблачная, где сонные пальмы раскинули свои листья прямо над червонными пляжами.
Я тут же их увидел – эти пальмы – и улыбнулся. Настроение у меня почти всегда ровное. Пятьдесят градусов.
Эту шкалу я придумал давно. Так сказать, для внутреннего пользования. Большинство ошибок в раннем детстве я совершил, когда моя эмоциональная температура была близка к девяноста. А так жить вообще нельзя.
Некомфортно.
Ноль – это мертвый человек, и это понятно.
Десять – спящий без сновидений человек. Он от мертвого отличается только тем, что может встать.
Двадцать – эротический сон или ночной кошмар. В этом состоянии можно внезапно подскочить, ничего не соображая. У меня бывает, но редко.
Тридцать – утро. Завтрак. Просмотр утренней газеты. Загорание на том же, например, червонном пляже. Тупое времяпровождение типа грызни семечек. Просмотр сериала про несчастную женскую долю. Монотонная работа. Конвейер.
Сорок – конвейер ломается. Другими словами, обыденное и даже где-то запрограммированное выбивание из колеи. Страшного нет ничего, и об этом все знают. Но уже нет безразличия. Легкое любопытство. Зевающий интерес. Вздрагивание от укуса насекомого. Просто жарко. Просто холодно. Решаемы все проблемы, да их, по сути, и нет.
Пятьдесят. Середина дня. Середина жизни. Середина смысла. Еще нет застилающей глаза кровавой пелены – только соколиное зрение. Еще нет бега – есть только быстрая энергичная походка гепарда перед началом атаки. Еще нет звона в ушах – только шелест листьев, голоса, эхо, прекрасно различимые звуки жизни. При этих пятидесяти градусах у тебя чудное обоняние, и ты превосходно чувствуешь насечки на рукоятке пистолета. Весь мир у твоих ног. Потому что ты перед прыжком. А он, мир, этого не знает. Метрономный пульс, похожий на размеренный прибой. Нет ни горя, ни радости, ни злости, ни сожаления, ни тоски, ни ощущения счастья – да и не нужно никакого ощущения счастья, баловство все это… Ты дышишь ровно, спокойно, предсказуемо и всегда готов к отражению чего угодно и к нападению на кого или на что угодно. Мои законные пятьдесят эмоциональных градусов.
Шестьдесят – начало атаки. Гепард несется, набирая скорость. Первый страшный кадр в фильме ужасов. Первый удар в драке. Первый протест, первые метры спринтера, первый мяч в футбольном чемпионате, еще ничего не решающий, но уже ценный.
Семьдесят – взрыв, которого ты хотел. Пуля, точно попадающая в цель. Перестук копыт, летящие волосы, хлещущие по лицу ветки, кровоточащая быстрота. Вырванный с болью поцелуй. Запланированный страх. Задуманная боль. Еще есть слово «назад».
Восемьдесят – слово «назад» не имеет смысла, если ты не сверхсущество. Горячие клыки гепарда на шее, ветка, выколовшая глаз, пуля, вылетевшая с другой стороны тела, восставшие мертвецы, предоргазменное состояние, счастье, которое еще можно терпеть, боль, которая еще не туманит мозг, но говорить уже не можешь. Реющие над тобой кошмары наяву. Галлюцинации. Белые кони, черные лебеди, убитые скоростью жуки на лобовом стекле.
Девяносто. Уже мертва от горя, боли или счастья половина населения планеты. Разорванные трахеи, из которых толчками вытекает розовая пена. Полностью и мгновенно ослепшие дети. Эйфория, оргазм, чарующая смерть, бесконечное наслаждение. Асфиксия, стон, бред наркомана. Летающие собаки, горе, от которого нет спасения. Конвейера жизни давно не существует. Месть всему живому и неживому, взрыв желудка внутри тебя, боль, убивающая тебя еще на ногах, чувство толпы, которая вокруг тебя и которая
