Она вошла в карету, поблагодарила меня еле слышным шепотом.
— Спокойной ночи, — сказал я, протянув руку. — Предоставляю вам одной сказать кучеру, куда вас везти.
Последовало мгновенное молчание. Затем она торопливо нагнулась и вложила свою руку в мою.
— Спокойной ночи! — сказала она кротко.
Я почувствовал легкое пожатие ее пальчиков, тех самых нежных пальчиков, которые были так близки к тому, чтобы оборвать мою многообещающую карьеру, и странное чувство удовлетворения наполнило меня.
Выпустив ее руку, я спустился обратно на тротуар. Кучер поднял верх, повернул лошадь, и экипаж быстро покатил по направлению Оксфорд-стрит.
»На этом кончается первый урок!» Едва успел я это подумать, как вдруг мое внимание было привлечено тем, что происходило на противоположной стороне улицы. Как раз против меня, за решеткой парка, росла группа деревьев; и я мог поклясться, что в их тени послышался какой-то скрытый шорох.
Мои нервы были, видимо, сильно издерганы. Я быстро отскочил на открытое место, но сразу же взял себя в руки. Вынув папиросу, я спокойно закурил, затем ровным шагом поднялся по лестнице, держа ключ в руке, открыл дверь и вошел в дом. Все это время у меня было отвратительное предчувствие, что пуля может попасть мне в спину. Но, как большинство предчувствий, оно не оправдалось. Все же я с большим облегчением закрыл, наконец, дверь и задвинул все болты.
Дойдя до своего кабинета, я первым делом приготовил себе крепкую смесь бренди с содовой. Я чувствовал в ней сильную потребность.
»Если так будет продолжаться все три недели, — подумал я, — кончится тем, что я стану настоящим алкоголиком».
Но свойственное мне хорошее настроение мало-помалу возвращалось. В конце концов я все еще был жив, и обстоятельства складывались, вне всякого сомнения, самым благоприятным для меня образом.
Норскотт был честен, когда говорил, что найдется мало охотников принять его предложение. Все мои приключения за этот вечер были только началом всего того, что мне предстояло впереди, — а при этих условиях мои шансы на жизнь были не очень-то высоки. Если бы Мерчиа была мужчиной, я, по всей вероятности, перешел бы уже в царство теней.
Кто она такая и каковы ее отношения с Норскоттом? Ясно, что этот негодяй был ответствен за смерть ее отца, но остальные обстоятельства этой трагедии оставались для меня тайной. Они должны быть достаточно печальны, если довели молодую девушку до такого отчаянного шага. Впрочем, весьма возможно, что она только слепое орудие в чужих руках.
Как бы то ни было, я нисколько не скрывал от себя, что жажду встретить ее еще раз. Ее прекрасное лицо ярко врезалось мне в память, и до сих пор меня не покинуло еще волнение, пережитое от прикосновения ее руки.
Размышляя таким образом, я вдруг почувствовал, что меня сильно клонит ко сну.
Я встал, смеясь и сладко зевая, выключил свет и пошел в спальню.
Это была огромная комната, даже больше гостиной. Роскошная кровать с четырьмя колоннами вполне соответствовала ее размерам. Я прошелся по комнате, чтобы убедиться, что в ней нет больше ни прекрасных молодых девушек, ни другого рода посетителей, ожидающих меня. Затем тщательно запер дверь на ключ, разделся и влез в шелковую пижаму Норскотта, приготовленную преданным Мильфордом.
Перед тем как лечь спать, я, словно по наитию, подошел к окну и осторожно посмотрел сквозь отверстие венецианской шторы. Как раз в этот момент из тени деревьев вышла темная мужская фигура и быстро пошла по улице.
Я лег в кровать и погасил свет.
»Не сеньор ли это Гуарец?» — подумал я.
Пять минут спустя я спал мертвым сном.
ГЛАВА V
Несмотря на большое количество бренди, выпитое накануне вечером, на следующее утро я чувствовал себя превосходно. Первое, на что я обратил внимание, был балдахин моей кровати. Я долго, со смутным удивлением, всматривался в него, не понимая, как я мог сюда попасть. И вдруг все события вчерашнего вечера с быстротой молнии воскресли в моей памяти. Я сообразил, что нахожусь в спальне Норскотта и что кто-то слабо, но настойчиво стучит в дверь.
Соскочив с кровати, я сунул ноги в туфли, перебежал комнату и отпер дверь. Я ожидал увидеть Мильфорда, но вместо него столкнулся с хорошенькой девушкой в опрятном ситцевом платье и белой наколке. В руках она держала поднос, на котором был чай и несколько писем.
— Войдите, — сказал я, заметив ее замешательство.
Сбросив туфли, я залез обратно в постель.
Она подошла и поставила поднос на столик около меня.
— Сегодня я принесла вам чай, сэр. Мистер Мильфорд плохо себя чувствует.
— Мне очень жаль. Что с ним? Вчера вечером он был совсем здоров.
Она покачала головой.
— Не знаю, сэр, но ему, кажется, очень плохо.
— Он сильно страдает? — спросил я.
— Да сэр, он, кажется, очень мучается.
— В таком случае пошлите немедленно за врачом, — сказал я, наливая себе чай.
Это было ужасно досадно. Я, конечно, не хотел лишиться услуг единственного человека, которому, согласно словам Норскотта, мог вполне доверяться.
— Не послать ли мне за доктором Ричи? — спросила горничная.
Я кивнул головой в знак согласия.
— Попросите его прийти как можно скорее. После завтрака я сам навещу Мильфорда.
Девушка ушла, а я уселся в кровати и стал рассматривать лежащую на подносе груду писем. Большинство из них было, очевидно, делового характера. Но одно письмо, с гербом на конверте, показалось мне более важным. Я его вскрыл.
»
Дойдя до размашистой подписи, я свистнул. Несмотря на мое малое знакомство с Англией, весьма нелестная репутация Сангетта была мне известна.
Я порылся в записной книжке Норскотта, где были записаны его дела на среду. Там я нашел две или три заметки относительно утренних и послеобеденных свиданий, и карандашом нацарапанное: «Бал у Сангетта».
