заместитель наркома чувствовал, что под советской властью Генеральный секретарь понимает только свою, личную власть. Сталин опять подошел к окну и, опять отодвинув штору, посмотрел туда. Так же неторопливо вернувшись, он выбил трубку в большую хрустальную пепельницу и сказал:
– Давай так, товарищ Берия. – То, что «хозяин» при разговоре не перешел на родной грузинский язык, очень давило на замнаркома. – Мы сейчас будем придерживаться рекомендаций этого «Голоса свыше», тем более что реальный контроль никто отобрать у нас все равно не может. А вот ты проследи, чтобы никто посторонний ничего не узнал.
Сталин помолчал, испытующе глядя на члена ЦК ВКП(б), и продолжил:
– Через неделю, на очередном заседании Политбюро я сниму Ежова. Он свое дело сделал и, как мне кажется, несколько перестарался. У тебя материалы готовы?
– Так точно. – Берия попытался встать, но вождь удержал его движением руки.
– На пост наркома внутренних дел будет предложена твоя кандидатура. Как считаешь, оправдаешь доверие?
Изображение на экране застыло.
– Умны, ох умны! – с восхищением оценил разговор Коган.
Вечером, в честь приезда куратора собрались в директорском «люксе» на час раньше обычного. Как- то так получилось за те недели совместной работы, которые в сумме набрались во время коротких наездов Павла Ефимовича на базу, что все серьезные вопросы по «Зверю» решались теперь только с участием полковника. Вот и сегодня Евгений Воропаев хотел узнать, когда наконец ему начнут подбирать реципиента. Дело в том, что Ольга Шлоссер за время, прошедшее с того памятного эксперимента с дворнягой, обработала результаты опытов и несколько продвинула теорию отца. Из ее работы следовало, что для успешного «десантирования» очень желательно подобрать кандидатуру реципиента с соответствующими физическими данными. А Жене уже давно не терпелось заполучить здоровое тело и перестать быть инвалидом, пусть это будет и в другом мире.
– Павел Ефимович, ну когда наконец вы меня отправите? – жалобное выражение на лице крепкого с виду тридцатипятилетнего мужика, сидящего в современном инвалидном кресле с электроприводом и, несмотря на это, возвышавшегося над остальными, сидящими кто на стульях, кто на диване, выглядело несколько уморительно. Катя перегнулась через Викентьева, рядом с которым сидел Евгений, и погладила Женю по руке. Тот с благодарностью посмотрел на нее.
– Э, э, ты на мою Катюшу не заглядывайся, – тут же весело отреагировал директор. – Нет, товарищ полковник, давайте действительно зашлем его куда подальше, а то ведь отобьет у меня любимую.
Все засмеялись. Воропаев, практически сразу после того, как получил уверенность в своем будущем и почти переставший чувствовать себя ущербным, хохотал громче всех.
– Рано, Евгений, рано. – Коган перестал улыбаться. – Нельзя тебе пока туда, в этот серпентарий. Совсем чуть-чуть подождать надо. Вот уберет Сталин Ежова из НКВД, и десантируем тебя работать по основному профилю.
– Это, по какому? – тут же спросил неугомонный Дима.
– Хороший современный спецназовец, я думаю, станет отличным осназовцем, – ответил за куратора Викентьев. Они с полковником уже успели обговорить эту тему. – Так, Женя?
– Легко, – ответил тот своим любимым словом.
– А подготовку можешь начинать уже завтра. Мы тут приглядели тебе одну кандидатуру. – Директор переглянулся с Коганом.
– Кто? – улыбка буквально засияла на лице Воропаева.
– Младший лейтенант государственной безопасности Егор Иванович Синельников, член ВКП(б) с тридцать шестого года, – ответил теперь уже Логинов и, вытащив из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий, положил их на стол перед Женей. Тот тут же начал разглядывать снимки. На карточках был молодой высокий парень в форме с тремя «кубарями» в малиновых петлицах. Несмотря на несколько мешковатую одежду, видно было, что он очень силен.
– А ничего, довольно симпатичный. – Катя, подтянув одну фотографию к себе, перевела несколько раз взгляд с изображения на Евгения и обратно. – Даже чем-то похож. – Затем подвинула карточку подруге.
Ольга повторила ту же операцию с переносом взгляда и томно произнесла:
– А молоденький… Громкий смех потряс комнату.
– Действительно, молодой, всего двадцать три года, – с некоторым укором посмотрев на Олю, продолжил рассказывать капитан, – но уже успел отличиться. В чем – пока непонятно, в личные дела там мы заглядывать еще не научились. Но просто так такое звание не дадут. Сейчас там работает в нашем, – капитан усмехнулся, – «Управлении стратегических исследований».
– А здесь в истории он был? – спросил Дмитрий.
– Конечно. – Логинов сделал паузу, думая, говорить или нет. Потом решился: – Личное дело почему-то не сохранилось. Нашли лишь упоминание в архивах КГБ. Майор Государственной безопасности Синельников погиб осенью сорок третьего при задержании диверсионной группы противника.
Все резко затихли.
– Тебе, Евгений, я думаю, это не грозит, – прервал тишину полковник. – Война, конечно, там будет, но совершенно не такая, как у нас.
– А какая она там будет, Павел Ефимович? – тут же спросила Катя.
– Другая, Катенька, совершенно другая. – Коган мечтательно прижмурился и продолжил: – Красная армия будет меньше по численности и при этом значительно сильнее. Вооружена будет относительно современным, для нас, конечно, современным, – сделал уточнение полковник, – оружием. Очень мобильная. А главное, с суперразведкой. – Куратор посмотрел на Дмитрия с Колей. – Как, справитесь, ребята?
– Должны. – Николай посмотрел на кивнувшего сразу друга. – Параметры пробоя на Берлин уже подобраны. Еще месяц-два, и выйдем на рейхсканцелярию и штабы.
– Наши месяцы? – решил уточнить куратор, зная разницу в течении времени.
– Наши, – подтвердил Горин, скорчив несколько виноватую мину на своем лице. – Очень уж там характеристики нелинейные. На ощупь в абсолютной темноте бродим.
– Значит, до большой войны гарантированно успеете, – констатировал полковник. – Вот и представьте, Катенька, войну, в которой известны все планы противника.
В комнате наступила тишина. Похоже, все присутствующие попробовали вообразить себе такую фантастическую войну. Только Воропаев все никак не мог оторваться от фотографий, перетасовывая их единственной рукой, да Логинов занялся своим основным делом, наполнением бокалов. Он же первым прервал мечтания остальных.
– Павел Ефимович, а ведь Сталин и так знал о войне. Почему же тогда такой бардак на фронте в сорок первом был?
– Ну тут много причин… – полковник призадумался, потом начал перечислять. – Во-первых, чудовищная некомпетентность командования. – Оглядев удивленных его заявлением директора, капитана и Воропаева, оторвавшегося от своих фотографий, Коган пояснил: – А как еще объяснить, что многие танковые части были дислоцированы в одном месте, а горючее и боеприпасы складированы подчас в сотнях километров? Несогласованность действий огромной бюрократической военной машины! Абсолютная необученность личного состава и командиров всех уровней действиям в обороне. Принятие на вооружение недоведенных, с очень низкой надежностью, образцов новой техники. Вспомните, сколько танков пришлось бросить из-за поломок, отсутствия бензина и солярки. А уж о состоянии связи в РККА и говорить нечего. Про мобильность войск я тоже промолчу. Ну вот, возьмем для примера авиацию, что лично мне несколько ближе. Зачем нужно было запускать в производство два истребителя одного класса на одинаковых двигателях – Як-1 и Лагг-3? Тактика действий истребительной авиации вообще не отработана, основана на тройках, а не на парах. Хотя бои в испанском небе уже показали ошибочность такого построения. Высшему пилотажу лётчики практически не обучены, а это, как выяснилось, основа воздушного боя. Хороший на тот момент самолет непосредственной поддержки поля боя Ил-2 искусственно ухудшается. Представленный
