– И я чуть-чуть не доехал, – доложил Вячеслав, перестал наконец хохотать, с грустью посмотрел на свой «жигуленок» и задумчиво почесал затылок.
– Не боись, сейчас все уладим, – приободрил друга Арестов и достал мобильный телефон. – С моей страховкой машины приведут в порядок быстро, через неделю получишь свою тачку как новенькую, если с ГИБДД не будет проволочек.
– Да ладно, Аркаша, – смущенно сказал Вячеслав, – по правде говоря, я сам слегка тормознул – задремал маленько на светофоре. Так что к тебе у меня претензий нет. Эх, жалко только, что страховку пожмотничал купить.
– Прекрати, я же не из своего кармана ремонт оплачивать буду. Всю сумму ущерба покроет страховая компания.
– Раз так, – вновь развеселился Вячеслав, – не буду ломаться, к тому же денег на ремонт у меня нет и в ближайшее время не ожидается, на машину три года собирал, и все равно бы не хватило, если бы не сеструха.
– Светлана? Как она? – сконфуженно спросил Арестов.
С младшей сестренкой Вячеслава в пору бурной студенческой юности на пятом курсе института у Аркадия был головокружительный и скоротечный роман. «Головокружительным» его называла именно Светочка, для Арестова вообще не существовало данного понятия, а вот слово «скоротечный» было для Аркадия в порядке вещей. Подружек было много, и менялись они довольно часто, но со Светланой отношения затянулись на более долгий срок. Взбалмошная, живая, общительная, неутомимая в постели – с ней было интересно. То, что в начале было для обоих легкой, ничем не обязывающей связью, стало перерастать в нечто большее. Светлана неожиданно и очень сильно влюбилась, Аркадий же, в свою очередь, ничего не мог предложить ей взамен. Близость с ней начала тяготить его, отвлекала от мыслей о Маше, мешала думать о возвышенном. Светлана вызывала у него лишь теплые чувства и была сестрой его лучшего друга, продолжать отношения он посчитал неправильным и постарался как можно мягче и тактичнее объяснить ей все, предложив остаться друзьями. Объяснение состоялось в небольшом кафе. Девушка молча выслушала откровенные излияния Арестова относительно его настоящей любви, сочувственно повздыхала и ушла, по-дружески поцеловав его в щеку и прощебетав на прощание какую-то милую шутку. Он, по правде говоря, ожидал истерики и морально настроился на то, что придется выстоять под натиском упреков и слез, поэтому хладнокровное поведение Светланы его приятно удивило. Вздохнув с облегчением, он на радостях заказал себе бутылку водки и принялся сосредоточенно уничтожать ее содержимое, отмечая вновь обретенную свободу, доставшуюся ему так легко. Дальнейшие события он помнил с трудом, небольшими урывками. Кажется, после той бутылки последовала другая, кажется, была еще какая-то женщина, или ему это пригрезилось, но, проснувшись с утра с больной головой, он понял, что в институт идти не в состоянии. Решение прогулять лекции пришло на ум не сразу, а только после третьего по счету общения с «белым ухом» – так в их студенческих кругах было принято называть унитаз.
Звонок в дверь его несколько озадачил. Мама два дня назад уехала в санаторий, и по тому, с каким восторгом в последнем телефонном разговоре ею были описаны условия проживания и качество лечебных процедур, он понял, что возвращаться в ближайшее время она не собирается. Шатающейся походкой Аркадий доплелся до двери и, превозмогая очередной желудочный спазм и дикую головную боль, посмотрел в «глазок» – по ту сторону двери стоял друг Славка. С некоторым удивлением Аркадий распахнул дверь, но поздороваться не успел – мощный удар в челюсть отбросил его на несколько метров назад, затем посыпались удары в живот и в другие части тела.
«За что?» – вопрос, который он, обессиленный и избитый, так и не смог задать, однако, не остался без ответа.
– Это тебе за Светку, мразь! – выкрикнул Симбирцев и нанес последний сокрушительный удар, после которого наступила темнота.
Что было потом, он узнал уже на больничной койке, залечивая раны. Соседка, выносившая мусор, обратила внимание на то, что дверь его квартиры приоткрыта. Она вошла и, увидев Аркадия на полу в бессознательном состоянии, вызвала «Скорую», которая в срочном порядке доставила его в ближайшую больницу с диагнозом: сотрясение мозга, перелом двух ребер, многочисленные ушибы и алкогольная интоксикация в придачу. Без милиции, естественно, не обошлось. По факту причинения тяжкого вреда здоровью было возбуждено уголовное дело, которое впрочем, раскрыть не смогли, потому что нападавшего найти не удалось. Для следователя Аркадий сочинил вполне убедительную историю о том, что в то утро он вернулся домой, открыл дверь и был неожиданно подвергнут нападению неизвестного субъекта, который коварно втолкнул его в квартиру и избил. Лица нападавшего он не разглядел, за что его избили – не знает, так как врагов не имеет. И высказал версию о том, что, возможно, его перепутали с соседом-бандюком. Следователь еще какое-то время доставал его, но вскоре отвязался.
Арестов не выдал друга, поскольку считал, что и сам в подобной ситуации поступил бы так же. Светлана в тот вечер после их разговора пришла домой, закрылась в ванной комнате и перерезала себе вены, предварительно, правда, оставив подробное объяснение, по какой причине она решила покинуть этот бренный мир. На это письмо наткнулась мама Светланы, когда пришла домой. Уже позднее были выяснены многие интересные детали. Светочка, студентка театрального училища, спланировала все великолепно: время прихода матери, время прочтения предсмертной записки и время, необходимое для взламывания двери в ванной комнате. Записка же содержала, мягко говоря, некоторые преувеличения. Например, информацию о том, что коварный Аркадий обесчестил девушку, пообещав на ней жениться, но слова своего не сдержал. Аркадий был несказанно удивлен и тому, что Светлана до знакомства с ним, оказывается, была девственницей!
О том, что Света, склонная к театральным жестам, инсценировала самоубийство, Арестов узнал от самого Симбирцева. Болтливая Светлана, испытывая великие муки совести от того, что разбила дружбу двух людей, и страх перед долгим нахождением в психушке, во всем созналась брату, взяв предварительно с Вячеслава клятву, что он не проболтается об этих подробностях матери. Выслушав откровения сестры, Славка помчался в больницу просить у друга прощения. Они помирились, но прежней дружбы между ними уже не было: хотя они садились рядом на лекциях, жали друг другу руки, трепались по пустякам, однако обоим это давалось тяжело. Каждый испытывал чувство вины по отношению к другому: Арестов мучился угрызениями совести, что так поступил со Светланой, и, хотя самоубийство оказалось липовым, в душе остался тяжелый осадок; Симбирцев маялся, что в порыве праведного гнева чуть не убил друга, не потрудившись предварительно разобраться, что к чему.
Аркадий, проанализировав случившееся, только диву давался – жизнь снова сыграла с ним злую шутку и лишила друга из-за женщины.
После института их пути-дороги разошлись и, как ни странно, пересеклись опять этим ранним туманным утром на немноголюдном шоссе – таким нелепым, фантастическим образом.
– … он такой смешной, похож на меня, как две капли воды, такой же толстопуз. Светка в нем души не чает, – воспоминания так захватили Аркадия, что он не сразу сообразил, что Симбирцев уже несколько минут без остановки тарахтит о жизни Светланы, и, судя по его веселому голосу, дела у нее обстоят
