членов, а также Футбольной лиги и ее членов.
В августе 1998 года этот документ, став достоянием общественности, вызвал бурную ответную реакцию. Но, как ни прискорбно, те люди, от которых я больше всего ждал реакции — футбольные функционеры и члены правительства, — не обратили на него особого внимания. Но я на этом не остановился. Документ появился в Интернете, и все больше людей готово было меня поддержать. Вопросы, посвященные этому манифесту, приходили отовсюду, даже из Австралии. Несомненно, многие болельщики загорелись этими идеями. Но эта кампания стала отнимать у меня слишком много времени и денег, и мне пришлось отодвинуть ее на второй план. Но идея живет, и я до сих пор продолжаю получать отклики, а это говорит о том, что мои усилия не пропали даром. И этот документ точно наделал бы много шума, если бы ему дали ход.
Сама возможность того, что футбольные фанаты по всей стране хотя бы задумываются о том, чтобы отдать свои голоса какому-то жирному мерзавцу вроде меня, говорит о том, насколько сильно им хочется влиять на происходящее в футболе. Каждый болельщик может сыграть свою роль в определении облика футбола будущего — и речь здесь идет не только о проблеме хулиганства, но обо всех аспектах этого вида спорта. Все крупные политические партии понимают это, но все равно не предпринимают никаких действий. А одного понимания мало. Если футбольные власти не предоставят нам возможность высказывать мнение и требовать ответов на вопросы, то этим должно заняться правительство. А если и оно не станет этого делать, то именно тогда мы и воспользуемся нашим правом голоса, поскольку это единственное, чего по- настоящему боятся политики. Нам лишь нужно собраться; а вот как это сделать — это отдельный вопрос.
Но это должно произойти. Ведь только у нас, у футбольных фанатов, есть власть, используя которую, можно решить проблемы, с которыми сталкивается футбол — начиная с хулиганства и доведения клубов до банкротства и заканчивая некомпетентностью, жадностью и откровенной лицемерностью тех, кто должен управлять футболом от нашего имени. Слишком долго они безнаказанно обманывали нас. Они позволили развиться хулиганству, они продали футбол и часто — настолько, что всех случаев и не перечислить — до отказа набивали себе карманы нашими деньгами. Это неправильно, и пора уже как-то это изменить.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Я обсуждал проблему хулиганства со многими людьми — начиная с тех, кто вообще не интересовался футболом, и заканчивая весьма известными в футбольном мире личностями середины 1970-х. Естественно, они задавали совершенно разные вопросы, да и тон обсуждения сильно различался, но в то же время раз за разом всплывал один-единственный вопрос, который мне задавали едва ли не все. Сказочно простой вопрос, и до недавнего времени я был готов дать на него довольно простой ответ. Однако в процессе работы над этой книгой, когда я перечитывал старые записи, мне встретилось одно письмо, в котором тот же самый вопрос был задан в совершенно иной форме. Он звучал так: «Если тебе так нравилось этим заниматься, то почему ты пытаешься нас остановить? Значит, ты свое уже отгулял, и теперь наша очередь».
Прочитав это письмо, я призадумался и впервые за многие годы переосмыслил свое отношение к этому вопросу. Из-за того, что мне глубоко симпатична культура футбольных суббот, из которой и произрастает насилие, которое я резко осуждаю. Такое отношение может выглядеть кричащим противоречием, но его на самом деле нет. Я — фанат, и мне нравится общество других фанатов, особенно английских, поскольку это одни из самых страстных и преданных болельщиков, которые могут повстречаться вам в футбольном мире. А как известно, далеко не каждый, кто ведет себя на матчах вызывающе, является хулиганом. Но я занял жесткую позицию по отношению к футбольному насилию и буду продолжать делать все, что в моих силах, чтобы заставить власти очистить великую игру от этой грязи.
Зачем мне это нужно? На этот вопрос не существует прямого ответа. На самом деле их множество. Как футбольному фанату мне надоело, когда, приезжая в другой город, я должен вести себя как можно тише, лишь бы не вывести из себя местных парней. Я хочу приезжать в Сток-он-Трент, Ливерпуль или Мидлсбро, заходить в паб, чтобы пропустить по кружке пива с фанатами соперника, которые были бы мне рады, а не встречали оскорблениями. Я не хочу, чтобы нас разделяли на стадионе. Мы — фанаты, и мы должны научиться общаться друг с другом, наслаждаться шутками и радоваться хорошей компании. Разве не в этом настоящая сущность футбольного фаната?
Далее. Как человеку, любящему футбол, мне противно смотреть, как полиция вымогает деньги у клубов — это прямое следствие того, что хулиганство продолжает существовать. Какие шансы на выживание есть у таких клубов, как «Честер» или «Эксетер», если они вынуждены платить огромные деньги из-за того, что небольшая группа их болельщиков позволяет себе хулиганские выходки? Мы, фанаты, не имеем права жаловаться на тяжелое финансовое положение наших команд, ничего при этом не делая, в то время как другие саппортеры нашего клуба продолжают наносить ему урон, а значит, и всем нам. С этим нужно бороться.
А еще я хочу спокойно ездить со своей сборной в Италию или Германию, чтобы меня там принимали так же радушно, как ирландцев и шотландцев. Я хочу глядеть на местных полицейских, не опасаясь, что в любой момент меня могут ударить дубинкой или выслать из страны только потому, что я англичанин. К счастью, сейчас это стало невозможным.
Все это действительно очень важно, но есть и другие причины моего желания избавить футбол от насилия. Некоторые из них носят ярко выраженный частный характер. Например, будучи отцом, чей сын без ума от футбола, я буду волноваться, отпуская его на игру одного. Я знаю, что вероятность того, что он влипнет во что-то, крайне невелика, но я буду неустанно следить, чтобы этого не произошло. В любом случае мне предстоит беспокоиться и гадать, поскольку я знаю, как легко в это втянуться и скрыть от всех остальных. Мои родители, например, ничего не знали о моем хулиганском прошлом, пока не вышла в свет книга «Мы идем». Для них неведение было блаженством, но мне такого наслаждения не надо.
Помимо всего прочего, я всегда пытался заставить людей задуматься. В конце всех своих документальных исследований я просил людей писать мне, высказывать свою точку зрения на книгу, на хулиганство или на футбол в целом. Вся почта попадает в мой специальный абонентский ящик, так как я очень серьезно отношусь к конфиденциальности подобной корреспонденции. Если в письме содержится информация, компрометирующая автора письма, то я конспектирую его содержание, а само письмо уничтожаю, чтобы у автора не возникло проблем, если оно вдруг попадет не в те руки. За все эти годы мне пришли тысячи писем, и, за некоторыми, весьма редкими, исключениями, в них были в основном слова поддержки. В некоторых оспаривалась объективность описания тех или иных инцидентов. Хотя стоит заметить, что большинство таких писем исходило от тех, кто был по другую сторону баррикад, и вполне логично, что они воспринимают происшедшее иначе — а иные и вовсе сомневаются в моей правдивости. Я, конечно, рад любому письму, но есть и такие, читать которые мне тяжело — а их, к сожалению, было довольно много — это письма, любезно направленные на мой адрес Ее Королевского Величества Управлением по наказаниям.
Я всегда стараюсь отвечать на письма, но если получаю письмо с тюремным штемпелем, стараюсь ответить как можно быстрее. Дело в том, что я бывший военный и потому знаю, как начинаешь относиться к письмам, когда ты разлучен с семьей. В итоге я стал переписываться со многими парнями из числа хулиганов, получившими большие сроки. Я никогда не стану осуждать их, критиковать или читать проповеди, мне просто очень жаль, что все эти хорошие люди оказались за решеткой, что их жизни, надежды и мечты разбиты. А чего ради? Ради футбола. Но это же чертовски глупо.
Осознают ли те, кто ходит на футбол, чтобы задираться, пугать и оскорблять других, какие последствия могут вызвать подобные действия? Они вообще понимают, чем рискуют? Что в один прекрасный момент — возможно, даже не по своей вине — они могут оказаться в суде или даже в тюрьме? Представляют ли они, что за жизнь их ждет за решеткой и как сложно жить после этого с клеймом, от которого уже никогда не избавиться? Они когда-нибудь задумывались, что будут делать, если брошенная ими бутылка попадет кому-нибудь в голову и человек в итоге получит повреждение мозга или вообще умрет? Увы, они и понятия об этом не имеют. И я продолжаю получать на сей счет подтверждения буквально на
