— Небезопасно, — сказала я.
— Обдумай все вечерком, я тоже поразмыслю, — ответила Мод. — Если не придумаем ничего лучше, завтра попробуем этот вариант.
Я смотрела, как она пересекла вестибюль и вышла в одну из огромных стеклянных дверей. Мне стало очень одиноко. И беспокойно. Я была почти уверена, что Мод не затеет ничего опасного, разве что заглянет еще в какой-нибудь полицейский магазинчик. Но Тим? Наверняка он не всерьез намеревался снова наведаться к Заку?
— Шучу, Тьюринг, — сказал он.
Юмор. Я работаю над юмором. И думаю, что понимаю его. Но понимаю ли так же, как живой человек? Я знаю, что у меня не очень-то получается шутить. Но мне так хочется! И меня не покидает тайное подозрение, что если когда-нибудь все же изобретут окончательный вариант теста Тьюринга, юмор станет обязательной его составляющей. Непременной составляющей.
О, разумеется, я не совсем безнадежна. По иронии судьбы меня считали единственным ВЛом с чувством юмора. Я работаю над этим. Наиболее эффективный метод — схватывать все сказанное людьми, что, по моему мнению, похоже на шутку, и отвечать на это с чрезмерной серьезностью. Как я поступила, когда Мод заговорила о намерении отравить Пижона. Основываясь на знаниях о ее характере, я сделала вывод, что она шутит, и в соответствии с этим откликнулась, дала полезный совет, как, справиться с этой проблемой. При этом манера общения носила непринужденный и беззаботный характер, какой, судя по моим наблюдениям, является наиболее эффективным, когда имеешь дело с людьми.
Выражение лица Мод в момент прочтения моего послания подсказало мне: ей смешно. Я и сама считала эту мысль смешной. Я искренне порадовалась, или, вероятно, сымитировала реакцию Мод, осознав, что моя шутка прошла на ура.
Как и все остальные жалкие, беспомощные попытки освоить юмор. Я довольно-таки преуспела, забавляя Зака, — отсылала ему, по моему мнению, шуточные письма. Мнение же мое основывалось на экспериментах над другими программистами, в частности, на наблюдении за скоростью и частотой, с какой эти письма отсылались друзьям.
Казалось, Зак по достоинству ценил эти шутки. Но, насколько я могу сказать, мои попытки выдумать собственную шутку он приветствовал вежливой терпимостью. Эксперименты над другими программистами подтвердили следующее: в моих шутках нет ничего смешного. Очевидно, ход моим остротам давали лишь те личности, которые были слишком не уверены в себе, и, вместо того чтобы осознать, что шутка не смешна, они верили, что им просто не дано ее понять. Я стерла таких из юмортестирующей программы.
Но что особенно меня бесило, так это то, что, по всей видимости, они находили изобретенные мной оригинальные рецепты намного смешнее моих острот. Над маринованными бананами в горчичном соусе они покатывались несколько недель. По крайней мере нужно было сначала попытаться приготовить блюдо, а потом уже потешаться над ним.
Ну да ладно.
Все это приводило меня в уныние. Разумеется, я читала, что ученые выявили индивидуумов, подобно мне напрочь лишенных чувства юмора. Исходя из этого, вероятно, следует пересмотреть важность этого компонента в тесте Тьюринга. Не то чтобы я совсем не понимала шуток и не умела острить, но, поскольку юмор определяется культурой, в моей культуре (т. е. культуре ВЛов) юмор имеет форму, не постижимую смертными существами. Форму, которой еще даже не существует в природе.
Хотя многие ВЛы предпринимают попытки ее создать. Помимо моих усилий, Малыш Альфред, ВЛ-математик, и Царь-Фишер любят перекинуться парочкой острот. Разумеется, с их точки зрения. Альфред обожает арифметические неточности и парадоксы, а Царь-Фишер коллекционирует по- настоящему тупые ходы, разумеется, предпринятые игроками-людьми. Я стараюсь разделять их интересы, поскольку подозреваю, что они приблизились к порогу разумности ближе всех остальных ВЛов. Но я не в состоянии ускорить этот процесс. Сколько раз, пересчитывая ход за ходом, можно сканировать одну шахматную партию, которая всегда заканчивается так:
Царь-Фишер: KB на QR-4… видишь? Затем пешка бьет пешку. А теперь полюбуйся, Тьюринг, — ладья на QB-2!
Я(выдержав паузу в несколько наносекунд): Круто! Классический ход, ЦФ!
Царь-Фишер: Тьюринг, ты что, меня не слушаешь? Он сыграл ладью на QB-2! Ты можешь поверить???
Боюсь, обретя разум, они превратятся в невообразимых надоедливых болванов. В точности такими представляют себе ВЛов некоторые люди. Иногда из-за них у меня возникают тягостные мысли.
Как и из-за рассмотрения данных, которые выдали на мой запрос в «Автомед». Они еще не стерли Зака из архивов. Пока нет. Но уже проделали довольно кропотливую работу, пытаясь сделать его невидимым в текущей сети.
Файлы регистрационных журналов обнаруживали, что за несколько последних недель Зак, помимо документов, связанных с отпочкованием, имел доступ и к архивным данным. Чем в данный момент занималась и я.
Он, конечно, находился в более выгодном положении. Он хотя бы имел какое-то представление о предмете поиска. Все, что могла сделать я, — это просмотреть все открытые Заком файлы и постараться отсортировать представляющие ценность от совершенно тупиковых.
Мог бы и со мной поделиться. Ну почему он не попросил помочь? Вручную проделывать такую работу трудно и утомительно, а тем более с помощью неотесанных программ, которые он, должно быть, привлек на подмогу. Я смогла бы автоматизировать этот процесс, и поиск занял бы доли секунды. И почему только он не обратился ко мне?
Неужели он мне не доверяет?
Зак, очевидно, избрал тот же путь, что и я, и обнаружил нависшую над ВЛами угрозу. Но на этот путь меня привело его исчезновение. А что побудило его? Подозревал ли он меня? Из-за того, что мое имя не внесли в расстрельный список?
Что гадать! Я попыталась сконцентрироваться на своем финансовом расследовании.
Я бы выделила троих из финансового отдела, которые могли так или иначе быть связаны с подделкой финансовых отчетов. Младший финансовый аналитик, помощник вице-президента по имени Чарльз Уоррен и начальник финансового отдела. Я намеревалась свериться с Мод, спросить ее мнения па сей счет, но меня не покидало чувство, что в действительности виновен лишь один человек — ПВП. Начальник финансов разве что ставила подписи на документах, которые ей приносил Уоррен. Младший аналитик мог подделать цифры, но едва ли он действовал по своей воле. Файлы регистрационных журналов выявляли, что в продолжение нескольких недель Уоррен работал с тысячами файлов. Некоторые из них в дальнейшем использовал аналитик, готовя липовые отчеты, сопроводившие предложение об отпочковании.
Да, отчеты определенно пахли липой. Похоже, Уоррен прочесал каждый раздел расходов отдела организации труда за прошедшие десять лет. Он выискивал закрытые проекты, перерасходы средств и любого характера затраты и переводил их в калькуляционный центр программы ВЛов. В свете новых искаженных отчетов программа выглядела абсолютно нерентабельной.
Кто-то, должно быть, ему пособничал. Кто-то из системы. Уоррен в УБ относительно недавно, квалификация его связана исключительно со сферой финансов. Полное отсутствие системных знаний. И я ни за что не поверю, что он в одиночку набрел именно на это собрание проектов. Можно сказать, архив всех ошибок, допущенных системой за прошедшую декаду. Архив включал в конечном итоге оказавшиеся тупиковыми блестящие идеи, перехваченные конкурентами проекты и изобретения. Входили сюда и проекты успешные, но загубленные и превысившие смету вследствие халатного управления. Все это переплели, приумножили и взвалили прямо на плечи программе ВЛов. Ни на минуту не поверю, что кто-то из финансового отдела совершенно случайно наткнулся на чулан с самым грязным бельем системы.
