Причем заметьте: я проспал несколько часов, не чувствуя никакого недомогания, но как только проснулся — туши свет: не успеешь сомкнуть ресницы, как башка раскалывается, а мочевой пузырь настойчиво напоминает, что его уже давным-давно пора опорожнить. Я вот думаю: а что, если вместо того, чтобы сидеть тут и записывать все это в дневник, попробовать собрать все силы в кулак и доползти до туалета? Пожалуй, нет: я скорее штаны себе намочу, чем сделаю еще хоть одно движение. Живу я один, так что никто никогда и не узнает о таком позоре. А душ принимать все равно ведь придется. С другой стороны, напусти я сейчас лужу под себя — придется чистить кресло и ковер. Не очень заманчивая перспектива.
Как ни странно, желудок ведет себя вполне прилично. Для этого странного явления должны быть какие-то вполне материальные причины, которые пока что успешно избегают попыток сосредоточить на них остатки моего замутненного рассудка. Впрочем, то же самое я могу сказать и обо всех событиях последнего времени.
Наверное, лучше всего будет снова лечь в постель. Что-то не в кайф мне сидеть за компьютером и пялиться в экран монитора. Впрочем, после трех дней беспрерывной пьянки еще жаловаться на какое-то «снижение работоспособности» — просто наглость.
Все, сдаюсь. Достали уже. Стоит мне лечь и начать отключаться, как звонит треклятый телефон, а как только удается встать и дотянуться до него — на том конце вешают трубку. Самое отвратное, что я даже не знаю, кому обязан этим мучением: у этого гада стоит антиопределитель номера. Я почти уверен, что это не один из тех, с кем я вместе встречал Новый год. Эти-то чувствуют себя сейчас не лучше меня. Но если уж это кто-то из наших, то я сам бы его убил, причем самым изощренным и мучительным способом. Кстати, если эта скотина окажется и не из наших, его ожидает та же участь, если он сию же минуту не прекратит издеваться надо мной.
Если Бог существует, то, по всей видимости, я его ужасно разозлил, и целый ушат своего гнева он излил с убийственной точностью прямо на меня. Во-первых, я обнаружил на автоответчике сообщение от моего старика, который приказывает явиться к нему сегодня в 7 вечера с целью знакомства с его последним приобретением в бесконечной веренице бабенок, которых он где-то подцепляет. А во-вторых, я наконец-то успел схватить трубку звонившего телефона: только для того, чтобы узнать, что Кев так же настойчиво приказывает мне явиться через час в «Красный Лев» повидаться с ним и с ребятами. Ну почему людям неймется? Почему они не могут оставить меня в покое и позволить страдать в одиночестве и тишине? Ну вот, я выяснил, отчего желудок так скромно себя ведет и не беспокоит меня сегодня с утра; впрочем, открытие, которое я сделал, высунувшись за дверь, чтобы взять оставленную на пороге бутылку молока, было вовсе не из приятных. Может быть, если набраться терпения и подольше не выходить из квартиры, кто-нибудь уберет площадку вместо меня.
Как выяснилось, вчера я умудрился превзойти самого себя. Я не просто ужрался в хлам, но был вышвырнут из паба лично его хозяином Терри — после того как стал приставать сначала к его дочери, потом к его жене, а потом спустил штаны и пописал на барную стойку. В результате в «Красный Лев» меня больше не пустят. Никогда. К тому же Кев и прочие мои так называемые друзья, оказывается, были в курсе всего этого, и названивали мне все утро, и разбудили, и заставили меня выйти из дома только для того, чтобы насладиться замечательным зрелищем: озверевший хозяин паба второй раз за сутки выталкивает в шею их старого приятеля.
Остается утешаться тем, что, прогулявшись до паба и обратно, я стал чувствовать себя немного лучше.
Я вроде как трезвею, и до меня начинает доходить, что изгнание из «Красного Льва» — может быть, вовсе не проявление божьего гнева, а совсем наоборот: скрытое, я бы даже сказал, хорошо замаскированное небесное благодеяние.
Если уж на то пошло, читая свой прошлогодний дневник несколько дней назад, я был обеспокоен тем, сколько времени, не говоря уж о деньгах, трачу я в этом пабе. А он ведь не является самым светским заведением в Уотфорде. Если не считать жены и дочери Терри, которых вряд ли можно назвать красотками, единственной женщиной, которая рискует перешагнуть его порог, является старая уборщица Элис. Так что дела идут плохо, но не настолько плохо, как могли бы. Может, это и станет столь необходимым мне пинком под зад. Он придаст мне нужное ускорение, чтобы выбраться из той глубокой ямы, в которую превратилась моя жизнь.
Впрочем, кого я пытаюсь обмануть? Обидно мне до слез, вот и все.
Только что позвонил Кев и сказал, что под угрозой бойкота со стороны всей нашей банды Терри пошел на попятную и пообещал позволить мне вернуться, если я тотчас же сломя голову прибегу в паб и брошусь ему в ноги, умоляя о прощении.
Такое проявление солидарности со стороны ребят тронуло меня до глубины души, несмотря на то что все эти угрозы бойкота так и остались бы пустыми словами, если бы Терри решил выдержать характер. В конце концов, наша компания столько лет потратила, превращая «Красного Льва» именно в такой паб, который был бы нам по вкусу. Браться за такое дело снова, где-нибудь в другом месте, — нет уж, не выйдет.
Среда, 5 января
Вчера вечером я доказал всем и самому себе, что гордости у меня нет ни на грош. Терри, по какой-то неизвестной мне причине, обозвал меня «дятлом», а потом велел встать на колени посреди паба и во всеуслышание признать его Великим и Ужасным и согласиться, что вот-вот наступит Царствие его. Затем мне пришлось выпить самый противный и вонючий коктейль, когда-либо изготовленный этим злобным божком. Что уж там было намешано, неизвестно, но обошлась мне эта отрава в десять фунтов, и в результате сегодня я чувствую себя еще хуже, чем когда бы то ни было.
И все-таки хорошо, что меня впустили обратно; и вообще, могло бы быть еще хуже — ведь сегодня как-никак выходной. Представить себя в таком состоянии на работе у меня духу не хватает.
Я также обнаружил на автоответчике короткое и злое сообщение от моего старика. Он, видно, звонил вчера вечером, хотя я не думаю, что вопрос «Где ты шляешься, ублюдок?» является наилучшим поздравлением с Новым годом для родного сына. Впрочем, сейчас он в трудной фазе. Ладно, пока промолчим, но при случае можно будет упрекнуть его в недостатке родительского тепла.
Папаша снова звонил. Сказал, сейчас заедет. Это уже не шуточки.
Как я и ожидал, старик явился ко мне не один. С ним была женщина. Впрочем, это я так говорю — женщина, а по сравнению с ним она просто девочка. Зовут ее Кэти. И она классная. И как, черт подери, старому хрычу удается их подцеплять? Вот узнать бы, что заставляет шикарную, как с обложки, блондинку связываться с абсолютно бесперспективным и почти лысым стариканом. С другой стороны, если хорошенько подумать, выяснять это мне совершенно неохота. Эта девчонка — всего лишь на данный момент последняя в длинной череде женщин, прошедших через его похотливые лапы после того, как он бросил маму. Я не
