Небесные просторы

влияющих на настроение пептидов. И воздействие было двусторонним. Когда Ларк понимал что-то новое, ему не нужно было говорить или даже кивать головой. Простой акт понимания вызывал соответствующие метаболические изменения, вброс знакомого эндорфина удовлетворения, и учитель-чужак тут же это фиксировал. Аналогично быстрые перемены вызывали также смятение или раздражение. И учитель менял свою систему передаваемых образов, пока Ларк не поймет, что ему показывают.

Необычный пассивный способ активного изучения.

Можно ли это назвать телепатией? — думал Ларк.

Однако этот метод одновременно казался медленным и грубым. Зрительные образы напоминали кукольное представление. От тела инструктора отделялись части и плавали в полости вакуоли, преобразуясь в модели или манекены, которые играли на маленькой сцене. Такие же образы можно было представить гораздо быстрее и ярче на одном их экранов дисплеев, которыми пользовалась Линг на Джиджо и на борту джофурского корабля.

Но независимо от эффективности этого способа Ларк вскоре понял, почему его похитители используют именно его.

Это связано с принципиальным отличием между тем, как водородные и кислородные существа смотрят на мир.

На первый взгляд эти два мира кажутся совершенно непохожими.

Биология обоих миров основана на молекуле углерода, но один использует активный химизм кислородной атмосферы, в то время как жидкая вода служит незаменимым растворителем. Такой способ жизни может существовать только в узких температурных и гравитационных пределах. Обычно он возникает в тонкой оболочке из воды и атмосферы, окружающей землеподобные планеты. Выходя за пределы таких оазисов, кислородная жизнь вынуждена нести с собой в космос такие редкие условия.

Гораздо более распространена суровая среда — среда холодных гигантских планет типа Юпитера, Урана или Титана или даже обширные ледяные царства комет. Некоторые из 'таких планет обладают огромным количеством водорода, а на других есть метан, аммиак или циан. Но у большинства из них одна общая черта — обширная плотная атмосфера и турбулентные конвектирующие слои, нечто вроде перекатывающихся слоев солнечной атмосферы. Создающее жизнь тепло обычно приходит снизу, от горячего планетарного ядра. Иногда на такой планете вообще нет «твердой» поверхности.

Поэтому большинство водородных существ обитает в просторном бурном небе. Верх и низ становятся огромными, почти неограниченными, сопоставимыми с двумя другими измерениями. И передвижение — не преодоление тяготения на машущих крыльях, а скорее использование восходящих и нисходящих потоков, плавание в таком плотном тумане, где давление такое же, как на дне земных морей.

В таком царстве есть и свои преимущества. Неторопливо и грациозно перемещаются в поисках органической пищи огромные существа. Захваченный невероятными стремительными вихрями, только гигант может высвободиться и избежать падения в смертоносную глубину. И некоторые водородные существа вырастают такими огромными, что их можно разглядеть из космоса. Они напоминают титанические, обладающие свободным движением облака.

И здесь вступает в действие органическая химия — этот помощник всемогущего Создателя.

Начинает действовать Критик.

Эволюция.

На таких мирах, как и на кислородных типа Земли, начинает действовать логика воспроизводства и преимущества… хотя действует она по-другому.

Кислородная жизнь рассчитана на перенос водой сложных коллоидных молекул протеинов и аминокислот. Но слишком большое количество воды разрежает такие процессы и делает их бесполезными. Даже в теплом море необходима плотная упаковка — клетки — нужного размера для того, чтобы мог действовать механизм жизни. В течение двух миллиардов лет предельное биологическое достижение на ранней Земле заключалось в распространении в океане одноклеточных организмов, которые впитывали солнечный свет и пожирали друг друга, медленно совершенствуя свою молекулярную технику.

Но однажды одна клетка поглотила другую — и позволила ей продолжать жить. Примитивный одноклеточный организм поглотил сине-зеленую водоросль и в обмен на безопасную жилую площадь стал получать сахар как результат фотосинтеза. И такая кооперация дала необходимое преимущество в соперничестве с другими клетками.

И это был не единственный такой союз. Вскоре клетки объединялись в больших количествах, масса росла, образовывались временные или постоянные союзы, получавшие преимущество перед другими союзами. Возникли сложно устроенные организмы, и эволюция ускорилась.

Некоторые называют это пищевой цепочкой или танцем жизни. Я видел на Джиджо, как он исполняется во многих субокружениях и экосистемах. Растения используют фотосинтез, чтобы запасать пищевую энергию в карбогидратах. Травоядные питаются растениями. Хищники охотятся на травоядных, завершая цикл и возвращая полученное в почву, когда испражняются или умирают.

Все это кажется хорошо отлаженным механизмом, где каждая часть рассчитана на взаимодействие с другими, но в то же время имеется множество парадоксов. Все, что вначале кажется кооперацией, основано на соперничестве. И почти каждый акт соперничества происходит в рамках большей и более сильной системы, словно кооперация — ее врожденное свойство.

Конечно, это сверхупрощенная картина. Иногда равновесие нарушается — какой-нибудь переменой в окружающей среде или когда перестают действовать природные ограничения одного компонента. Подобно раковой опухоли такой компонент побеждает в соперничестве и уничтожает ту самую экосистему, которая дала ему возможность процветать.

Тем не менее схема почти одинакова на миллионах маленьких плодородных планет. Возьмите плотные мешки насыщенной протеином воды. Предоставьте солнечный свет и минералы. Позвольте этим мешкам соперничать в игре жизни и смерти. Со временем начнут возникать все более сложные союзы. Кооперирующиеся группы создадут органы, тела, стаи, племена, народы, планетарные сообщества… и все это приведет к капризной и раздражительной, но поразительной цивилизации Пяти Галактик.

История жизни, основанной на водороде, похожа, но сюжет принял несколько иной поворот.

На планетах типа Юпитера с самого начала возникли большие размеры. Огромные простейшие существа плавали в небе настолько просторном, что оно могло поглотить несколько сотен Джиджо. Эволюция заставила такие существа совершенствоваться, хотя и медленнее при низких температурах. И перемены не всегда приходили в результате воспроизводства и наследственности. Чаще какая-то часть огромного плывущего по ветру существа случайно натыкалась на новую химическую реакцию или способ поведения. Эта часть начинала расти, поглощая соседние и постепенно преобразуя все существо.

Смерть по-прежнему участвовала в этом процессе, но не так, как это происходило на Земле.

Для нас смерть — это количественное явление. У индивида могут быть потомки и могут не быть. Но и в том и в другом случае личное исчезновение постоянно преследует вас всю жизнь и неизбежно побеждает, как сильно бы вы ни старались и какие бы новшества ни применяли.

Но для гидрос все явления качественные и неопределенные. Без четких границ смерть становится относительной. Пока преобразования проходят медленно и гладко, вы смотрите на них не с большим страхом, чем я на подстрижку своих волос.

Вместо того чтобы работать с крошечными соперничающими клетками, жизнь на планетах типа Юпитера с самого начала приобрела большие размеры. И не сосредоточилась на кооперации-соперничестве. Я и другие — известные здесь концепции, но различие между ними не играет такой центральной роли в существовании, как для кислородных существ.

Но как же вы организуетесь? — думал Ларк, подавляя раздражение. Как распознаете объекты, цели, противников или идеи?

Учитель Ларка не мог читать его мысли или воспринимать вопросы как отдельные предложения. Но, очевидно, в крови Ларка выделялся какой-то секрет, когда в его сознании возникал вопрос. Этот процесс медленный и не такой эффективный, как речь, включающий многократные повторы. И ни к чему не приводил.

В вакуоле бились части, отделялись от родительского тела, пульсировали, пересекая открытое пространство, сливались в нечто большее. Какое-то время Ларк наблюдал за тем, как эти маленькие