Ну…
В общем-то, Гарри был готов к такому раскладу.
Обычно предполагается, что такое отношение героя обижает и ожесточает.
К чёрту. Гарри скорее предпочтёт, чтобы все остальные
А если после этого разразится война между волшебниками и маглами, то неважно, кто победит. Если Гарри допустит, чтобы дело зашло так далеко, это также будет означать, что он проиграл. Кроме того, кто сказал, что после неизбежного падения завесы секретности эти два общества не смогут мирно сосуществовать? (Хотя на этом месте в голове у Гарри зазвучал сухой голос профессора Квиррелла, спрашивающий, не дурак ли он, и приводящий следом множество очевидных аргументов…) А если маги и маглы не смогут жить в мире, то Гарри, объединив магию и науку, придумает, как эвакуировать всех волшебников на Марс или куда-нибудь ещё, но не допустит войны.
Потому что если начнётся война на уничтожение…
Вот чего не осознавал профессор Квиррелл — он забыл задать своему юному генералу самый важный вопрос.
О настоящей причине, по которой Гарри не собирался соглашаться на введение Светлой метки, независимо от того, насколько она поможет ему в борьбе с Тёмным Лордом.
Один Тёмный Лорд и пятьдесят отмеченных им последователей угрожали всей магической Британии.
Если вся Британия примет Метку сильного лидера, она будет угрозой для всего волшебного мира.
А если весь волшебный мир примет единую Метку, он станет опасным для остального человечества.
Никто не знает точно, сколько в мире волшебников. Гарри совместно с Гермионой попытался сделать грубый подсчёт, и у них получилось что-то около миллиона.
Но маглов — шесть миллиардов.
И если начнётся глобальная война…
Профессор Квиррелл забыл спросить, на чью сторону встанет Гарри.
Научной цивилизации, которая постоянно развивается, смотрит вперед и знает, что ей суждено достичь звёзд.
Или магической цивилизации, которая лишь теряет знания и медленно угасает, которой до сих пор управляют аристократы и которая считает маглов не совсем людьми.
Ужасно печально, но сомнений здесь не может быть никаких.
* * *
Блейз брёл по коридорам с осторожной, вымученной медлительностью, сердце дико билось, не смотря на все его попытки успокоиться…
— Эхем, — донёсся суховатый, шепчущий голос из тёмной ниши неподалёку.
Блейз подскочил, но не вскрикнул.
Он медленно обернулся.
В маленьком тёмном углу стоял некто в чёрном плаще, настолько широком и бесформенном, что было невозможно определить, была ли фигура под ним мужской или женской, с широкополой чёрной шляпой поверх, под которой сгущалась чёрная дымка, затемнявшая лицо тому, кто бы или что бы за ней ни скрывалось.
— Докладывайте, — прошелестел мистер Плащ-и-Шляпа.