Партизанский центр приветствовал нас и поздравлял с наступившим Новым годом, желал еще больших успехов в борьбе с оккупантами.
— Передай в Москву, — сказал я Тамаре, — что все задачи, которые на нас возложены, мы выполним с честью… Выполним? Так, хлопцы?
— Так, товарищ командир!
— Иначе грош нам цена, — добавил Есенков.
— Тамара, а может, выпьешь для Нового года? — нерешительно спросил Логинов.
— Нет, нет, у меня работа.
И снова выпорхнула из землянки, словно ее и не бывало.
— Разрешите еще? — Митя поднял бутылку.
— Не торопитесь.
— Да мы понемножку.
Снова звякнули кружки.
В разгар празднества появился Конищук. Как-то по-особенному торжественно и немного неуклюже он пристукнул ногой посреди землянки, вытянулся и, переждав секунду, пока все утихнет, доложил по- украински:
— Товарыш командир, я прыбув с завдання. Завдання выконав — моста бильшэ нэма.
— Добре. Молодец! Расскажи подробнее… Да ты садись, садись… Налейте ему с морозу-то.
И уже за столом, дожевывая закуску, Николай Парамонович начал:
— В Железнице я узнал, что в Любешове стоит немецкая конница и что послали немцы из этого Любешова подводы за сеном. Мы сами набрали сена, соломы, взяли две бочки бензину… Костина я послал на другую сторону речки, а сам поехал на мост. Немецкая охрана никого не пропускает, а нас пропустила — думали, что это для них сено везут. Троих фашистов мы убили, а остальные разбежались. Враги с другой стороны начали стрелять, но Костин им дал жару, загнал в Любешов. Там началась паника. Стали стрелять из пулеметов, ракеты пускать… Но мост уже горел…
— Потери есть?
— Пара коней с моста слетела в речку, когда началась стрельба. Люди все целы…
…Опять отворилась дверь. Опять клубы пара, и в них заиндевевшая, заснеженная фигура Макса:
— С Новым годом, товарищи!
За ним — Терпливый и Васька Кульга.
Макс доложил, что его отряд скрытно подошел к железной дороге между Маневичами и Польской Гурой; мина, заложенная под рельс, взорвалась под паровозом, и пятнадцать вагонов образовали кучу лома, похоронившую две сотни гитлеровцев, ехавших на помощь сталинградской группировке. Партизаны, наблюдавшие крушение, торжествовали: «А, холера! Вот тебе Сталинград! С Новым годом, панове!» Из Ковеля приехал санитарный поезд. Теперь в Ковеле несколько дней будут колотить гробы для захватчиков, не доехавших до фронта…
Окончив доклад, Макс неожиданно вытащил из кармана поллитровку с белым ярлыком и высоко поднял ее.
— Салют!
Это вызвало взрыв смеха и удивление:
— Откуда?.. Да это «Московская»!.. Вот здорово!.. Настоящая?
— Настоящая… Уж я знаю откуда, — лукаво подмигнул Макс. — Она с нами и на операции была. Мороз, а мы и глотка из нее не выпили. Кульга все время приставал: «Отдайте ее мне, товарищ командир, неровен час — разобьете». Я говорю: «Неужели не доверяешь?» — «Да, нет, — говорит, — а вдруг она взорвется от детонации»…
Слушатели смеялись, а тот же самый Митя аккуратно разлил содержимое бутылки в пятнадцать кружек.
— Ну… За победу!..
Так мы встретили новый 1943 год. Но группы, высланные на новогодние диверсии, продолжали возвращаться и вечером, и на другой день, и на третий — в зависимости от расстояния и сложности заданий. Меня особенно беспокоила судьба тех, кто пошел в Бельскую Волю. Лесозавод там, очевидно, сожжен: мы видели зарево, и расстояние не так велико. Почему же Яковлев не идет? Как он разделался с тамошним гарнизоном? Ведь гарнизон большой: немецкие фашисты да еще предатели-националисты, называющие себя «казаками». А на стороне партизан только преимущество внезапности и смелость.
Возвратившийся вечером Яковлев рассеял мои сомнения и объяснил все. Партизаны не только разрушили и сожгли лесозавод, но и гарнизон разгромили, а оставшиеся лесоматериалы и зерно из находившегося там склада роздали крестьянам, собранным из трех деревень. Больше сотни подвод съехались в Бельскую Волю за «трофеями».
Одна за другой возвращались и группы подрывников с железных дорог. Павельчук взорвал состав с танками у станции Мызово на линии Брест — Ковель. Жидаев пустил под откос два эшелона на дороге Холм — Ковель и по пути уничтожил одиннадцать фашистов. Василенко взорвал два поезда на линии Луцк — Ковель и подбил на шоссе автомашину, которая везла пиво гитлеровцам, собиравшимся встречать Новый год. Пиво, к слову сказать, оказалось скверное.
Базыкину удалось перевернуть бронепоезд недалеко от Домбровицы. А когда разношерстная фашистская охрана дороги погналась за подрывниками, партизаны встретили ее огнем и рассеяли, захватив двенадцать пленных. Но этого Базыкину показалось мало: он ворвался в Домбровицу, разогнал гарнизон и, захватив бургомистра вместе с гостями, встречавшими в это время Новый год, приказал ему срочно мобилизовать местных жителей и вести их — под охраной партизан — на разборку железнодорожного полотна. Волей-неволей фашистскому прислужнику пришлось руководить всем этим делом. Пришлось поработать и его гостям, и пленным охранникам. А местные жители работали охотно, зная, что отвечать за все придется бургомистру. Потом, когда двести метров рельсового пути были разрушены, бургомистр спросил партизан:
— Захватите меня с собой. Куда же мне теперь?
— Ничего, — ответил Базыкин. — Ты служил немцам. Немцы о тебе и позаботятся.
Грачёв был послан в район станции Юхновичи (к западу от Пинска). Задача его осложнялась не только дальностью расстояния, но и тем, что, отправляясь в поход еще до снега, партизаны не захватили с собой маскхалатов, без которых подобраться к железной дороге по выпавшему снегу было невозможно. Чтобы выйти из положения, Грачев связался с партизанским отрядом Комарова и там получил несколько необходимых халатов. Партизаны выполнили задание полностью и в срок: еще два фашистских эшелона полетели под откос на Пинской дороге.
Одному только Даулетканову не посчастливилось. Фашисты заметили, что партизаны поставили под рельсы мину и решили обезвредить ее. Подошли, наклонились. А мина-то была натяжного действия, и подрывники, скрывавшиеся около полотна, дернули за шнурок: не отдавать же взрывчатку врагу. Гитлеровцы взлетели на воздух вместе с рельсами и шпалами.
— Такая досада! — виновато говорил Даулетканов. — На пять немцев пять килограммов толу.
И верно, досада: на этом месте должен был взорваться целый поезд. А ведь взрывчатку мы доставали с большим трудом. Пришлось пожурить Даулетканова и его группу за неосторожность, и они приняли это как должное, понимая свою вину.
Хорошее донесение прислал Корчев, базировавшийся километров за восемьдесят от нас, около Сварицевичей. Его отряд взорвал два эшелона, сжег мост и при активном содействии крестьян разгромил полицейский участок в Жовкине, разрушил два маслозавода, уничтожил два километра телеграфной связи, ликвидировал фашистское имение.
К вечеру второго января вернулись отряды Картухина и Анищенко. Целыми обозами на санях с красными флагами, с гармошками, с пением советских песен они разъезжали по деревням. Отряды были немаленькие, и полицаи при виде их сразу же разбегались, а крестьяне радостно выходили навстречу, приветствуя народных мстителей. Наши агитаторы раздавали листовки и во многих деревнях провели митинги. Коменданты и солтусы переполошились. В Ковель полетели донесения о громадных отрядах партизан. Они пытались подсчитать силы этих отрядов и, должно быть, по нескольку раз подсчитывали одних и тех же, да еще преувеличивали со страху. В конце концов из Ковеля сообщили в Ровно (где была
