она поняла сейчас, был вызван волнами, с шумом разбивающимися внизу о берег, — звук, описание которого она слышала так часто, что невозможно было спутать его ни с чем другим. Грациозные белые птицы с пронзительными криками погружались в воду, а затем взмывали ввысь. И соленый бриз дергал ее шляпу и теребил юбки.
Радостное возбуждение ускоряло ее шаги, когда она прибежала к Джереми и взяла его за руку.
— Океан здесь, рядом, он прямо перед нами! — воскликнула она; — Ты слышишь его?
Он смотрел на нее, его глаза сияли, и щеки покрылись румянцем, который прогнал все следы болезни.
— Это музыка для моих ушей! — ответил он. Он положил свою морщинистую руку на ее нежную ручку, лежащую на его плече, и сильно сжал.
Адам подошел к ним со складным стулом под мышкой, который взял из кареты.
— Будьте осторожны, — посоветовал он. — Под ногами камни.
Но Энджел и, как она подозревала, ее папа были слишком взволнованы, чтобы быть осторожными. Джереми взял свои костыли, но, казалось, опирался на них уже не так тяжело, как в предыдущие дни, и Энджел только слегка ему помогала, держа его за руку. Адам шел следом, очень близко от них.
На краю обрыва земля осела и переходила в каменистый, извилистый склон с тянущимися вдоль него острыми, неровными выступами. Справа от них была узкая тропинка, которая вела к маленькому, защищенному от ветра пляжу. Внизу лавина белой пены набегала на берег, играя с галькой, швыряя голубые струи в воздух. А дальше… дальше, насколько мог видеть глаз, лежало пространство непрерывно меняющихся оттенков синего, белых гребней, катящихся к берегу, теней, гоняющихся за светом, поднимающихся и постепенно исчезающих волн, обрушивающихся на берег и разлетающихся брызгами на солнце. Шум океана напоминал любовный шепот, теряющийся в громе биения сердца. Воздух был таким, каким она никогда не дышала. И от этого размаха, цвета, движения и от этого природного великолепия у нее перехватило дыхание.
— Ах, папа! — выдохнула она.
Он опять сжал ее руку.
— Знаешь, Энджел, мне кажется, что ты мне никогда не верила, когда я тебе рассказывал о том, какой он, океан.
— Да, папа. — Жадными глазами она как будто пыталась выпить все, что видела вокруг. — Я не могла поверить… Ах, папа, как здесь красиво!
— Мне кажется, что я наконец-то вернулся домой, — произнес он просто, и когда она повернулась к нему, его лицо выражало спокойствие и умиротворенность. Она никогда, за все те годы, что его знала, доверяла ему и любила, не видела у него такого выражения лица. Его глаза оживились от света и нахлынувших воспоминаний, улыбка стала мягкой и расслабленной, и морщины, которые время и пережитые страдания выгравировали на его лице, разгладились. Это было лицо человека более молодого, которого, к ее величайшему сожалению, она раньше не знала. Она видела лицо человека, не обремененного ни заботами, ни тяжелым трудом, человека, которому ничто не угрожало. Человека, для которого понятие «дом» обозначало время, а не место, и который сумел найти дорогу назад, вернуться сюда — пусть ненадолго, и пусть даже мысленно.
— Запах моря, — пробормотал он, — крики чаек, ветерок на моей коже… Не знал, что когда-нибудь я все это испытаю вновь. Я счастлив, что увидел это еще раз.
Энджел протянула к нему руки, молча обняла его и закрыла глаза, вместе с ним упиваясь моментом. «Все это, и еще больше, — думала она, — намного больше, я подарю тебе все это… Вот увидишь. Это только начало».
Она отошла от него на несколько шагов, ее глаза сияли.
— Ты хочешь спуститься вниз, папа? Помнишь, ты мне рассказывал, как ходил босиком по краю океана?
Он усмехнулся, легко коснувшись ее волос, которые выглядывали из-под шляпки.
— Нет, детка, боюсь, ушло то время. Я уже не смогу резвиться на берегу.
Она постаралась не показать своего огорчения, но тут заговорил Адам:
— Туда, на тот маленький пляж внизу, ведет тропинка, которая не кажется слишком крутой.
Энджел покачала головой:
— Нет, это глупо. Слишком далеко для папы, я думаю…
— Ты иди, Энджел. Я за свою жизнь много раз бегал смотреть на прибой, а теперь хочу увидеть, как ты сделаешь это впервые, — улыбнулся Джереми.
Она колебалась:
— Я не хочу оставлять тебя…
— Иди, — повторил он твердо. — Не лишай меня главной радости дня.
После этого Энджел уже не могла притворяться, что идет с неохотой. Она удостоверилась, что ему удобно сидеть на складном стуле, который принес Адам, и накрыла его ноги одеялом. Когда они с Адамом начали спускаться по тропинке, отец помахал ей рукой.
На наиболее опасных и крутых участках пути Адам брал ее за руку, один раз камни поцарапали ее новые туфли из телячьей кожи, но Энджел этого даже не заметила. Она шла так быстро, что в какой-то момент Адаму пришлось схватить ее за талию, чтобы удержать от падения с узкой тропинки вниз головой, но когда он начал отчитывать ее, она лишь засмеялась и ускорила шаг.
Она запыхалась, когда перелезла через небольшую каменную глыбу, прошла по колючей траве и, наконец, ступила на поблескивающий золотистый песок узкого морского залива. Волны вздымались, и разбивались, и простирали свои стеклянистые пальцы по песку, в нескольких футах от них. Она чувствовала брызги на своем лице, а ветер поймал ее юбки и играл ими. Она повернулась и подняла руку, приветствуя своего отца. Она видела его вдали, там, высоко, он сидел на краю скалы и махал ей в ответ.
Она сложила ладони у рта и прокричала ему:
— Смотри на меня!
Когда она запрокинула голову, ветер подхватил шляпку, и она слетела с ее головы. Смеясь, Адам поймал ее, перед тем как она закружилась по песку, а волосы Энджел, освободившись от заколок, разметались вокруг лица. Но ей было все равно. Она наклонилась и расстегнула туфли.
— Что вы делаете? — удивился Адам — Иду в воду. — Когда она взглянула на него, ее глаза сияли безудержным весельем, потому что в этот день она не могла быть осторожной, не могла быть невозмутимой, не могла быть сдержанной. Ни с Адамом, ни с кем-либо другим. — Вы идете?
— Вы с ума сошли? Вода холодная!
— Трус! — насмешливо бросила она через плечо и побежала к воде, ничуть не заботясь о том, что на ней были новые чулки и юбка.
Адам оказался прав. Волна, которая набежала на берег и намочила ее чулки, действительно была холодной, но эта прохлада бодрила. Энджел побежала вперед, поближе к пенящимся волнам. Она забыла о том, что на ней было новое платье. Она не обращала внимания на сломанные ракушки и камни под ногами. Ее окружали океан и воплощенные детские мечты.
Энджел снова оглянулась, чтобы помахать своему отцу как вдруг земля ушла у нее из-под ног. Она вскрикнула и стала размахивать руками, а песок вымывался из-под нее приливом, и даже небо, казалось, наклонилось. Но внезапно рядом возник Адам, и его сильные руки схватили ее за подмышки как раз в тот момент, когда она начала падать; она натолкнулась на него, и в следующий миг их обоих ударило набежавшей волной, и они упали на колени, вымокнув до нитки.
Энджел огляделась, сама не зная чему. Она промокла насквозь; Адам тоже. Ее новая юбка пострадала, новые чулки порвались. Но выражение гнева и изумления на лице Адама показалось ей таким комичным, его руки, державшие ее за талию, были такими теплыми и сильными, а солнце и вода плясали вокруг них — и она засмеялась.
Через мгновение Адам засмеялся вместе с ней и оттолкнул ее от еще одной сбивающей с ног волны. Импульсивно Энджел нагнулась и выкопала наполовину зарытую в песок ракушку.
— Посмотрите! — воскликнула она, протягивая ее Адаму.
Он, улыбаясь, взглянул на ракушку.
— Зачем она вам?
