проснитесь!
Джед был в отчаянии и лишь поэтому снова повысил голос. Он кричал, потому что чувствовал свое бессилие, кричал, хотя вовсе не хотел кричать. Но что же с ним происходит?
Он схватил жену за плечи. Ему хотелось встряхнуть ее, вырвать из мира грез, хотелось заставить се увидеть правду…
Но она смотрела на него широко раскрытыми глазами и, видимо, готовилась дать ему достойный ответ…
И Джед почувствовал, что не может встряхнуть ее. Вместо этого он привлек жену к себе… и поцеловал.
В следующее мгновение он понял причину своего гнева, понял, где источник его беспомощности и раздражительности, его бессилия и беспокойства. Сейчас, крепко прижимая к себе Элизабет, Джед вдруг осознал: оказывается, ему мало держать ее в объятиях, целовать ее и делить с ней ложе; он хотел обладать ею полностью, хотел заставить ее покориться и смотреть на мир его глазами. Ему казалось, что таким образом он сумеет оградить жену от всех возможных опасностей.
Сообразив, что с ним происходит, Джед испугался; собственные чувства и желания казались ему дикими, первобытными, – а ведь Элизабет привыкла к другому обществу, к другому обхождению.
Почувствовав, что готов опрокинуть ее и взять прямо на полу, как животное, – а ведь именно так она его назвала, – Джед резко отстранился от нее и отступил, тяжело дыша. Сейчас он особенно остро ощущал свое бессилие, свою беспомощность, и это приводило его в отчаяние. Непроизвольно сжимая и разжимая кулаки, Джед молча смотрел на жену. Наконец в смущении пробормотал:
– Теперь сами видите… Вы можете вычистить весь дом, можете заставить ковбоев есть за столом и из тарелок, а не из общего горшка, можете нарядиться и делать вид, что находитесь в большом и красивом доме своего папочки, но вы не сможете изменить меня, как не сможете изменить эти холмы и животных, там обитающих. Не сможете, Элизабет… – Джед умолк, переводя дух. Потом вновь заговорил: – Вот какого мужа вы получили и вот какой дом… Но вы же хотели совсем не этого и ожидали совсем другого. Да, вы мечтали о другой жизни, но так уж случилось… Мне очень жаль, Элизабет, но вы должны понять, что такая жизнь – не для вас.
Но Элизабет не собиралась сдаваться.
В том, как она подняла подбородок, была отвага, и, несмотря на то что ее голос слегка дрожал, когда она заговорила, несмотря на боль и обиду в ее глазах, она не собиралась сдаваться.
– Мы навсегда останемся мужем и женой, – заявила она решительно. – Я могу только постараться сделать все возможное, чтобы улучшить нашу жизнь, и очень жаль, что пока мне это не удается. Но все же я делаю больше, чем вы. По крайней мере я пытаюсь стать хорошей женой.
Джед не хотел с ней расставаться, не хотел, чтобы она покидала его дом, но он понимал, что не сможет изменить эту женщину, не сможет ничего ей объяснить. Действительно, как заставить ее подчиниться требованиям суровой техасской жизни? Какие слова надо сказать ей, чтобы она поняла его? Он чувствовал, что после нынешней ссоры едва ли сумеет найти такие слова.
А эта ссора… Она еще больше отдалила их друг от друга.
Джед снова прошелся по комнате. Затем посмотрел на жену и увидел в ее глазах слезы. Конечно же, он оскорбил ее. И теперь должен был как-то загладить свою вину, сделать так, чтобы она забыла о ссоре. Ему не хотелось оставлять ее сейчас в таком состоянии, но все же он направился к двери и…
Элизабет смотрела ему вслед и чувствовала, что вот-вот расплачется. Она совершенно ничего не понимала – не понимала, что произошло между ними. Ей хотелось окликнуть его, но она не знала, что сказать ему. Знала только одно: она не хочет, чтобы он уходил.
Джед уже потянулся к ручке двери, но вдруг замер на несколько мгновений. Потом медленно обернулся, и их взгляды встретились.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
„Может, еще можно что-то изменить? – думал Джед. – По крайней мере можно попытаться…“
Собравшись с духом, он проговорил:
– Сегодня я хочу спать здесь, Элизабет.
Глава 15
Муж подошел к ней, и Элизабет увидела в его глазах непреклонную решимость. У нее перехватило дыхание; сердце ее тревожно забилось…
Перед ней стоял Джед, но такого Джеда она еще не видела.
Положив руки ей на плечи, он вполголоса проговорил:
– Быть женой, Элизабет, – это нечто большее, чем содержать дом мужа в порядке.
Она бесстрашно встретила его взгляд, но Джед почувствовал, как участилось ее дыхание, и увидел в ее глазах замешательство.
– Я знаю свои обязанности, сэр, – ответила она ровным голосом.
„Значит, он требует от меня исполнения супружеских обязанностей? – думала Элизабет. – Тогда почему же он…“
Джед пристально смотрел жене в глаза и чувствовал, что она по-прежнему остается для него загадкой. И в то же время она была такой реальной, такой близкой… Все это озадачивало его, обескураживало. Наверное, такой леди, как она, неприятна низменная сторона любви и брака, и с его стороны просто чудовищно принуждать ее. Но Элизабет – его жена, и с этим ничего не поделаешь.
Но он не хотел, чтобы она смотрела на него с такой жертвенной покорностью и принимала его внимание как неизбежную неприятность. Он опустил глаза, и Элизабет, увидев тени от ресниц на его щеках, вдруг испытала прежде неведомое ей волнение и почувствовала, что кровь быстрее заструилась у нее по жилам. Сейчас в нем было что-то… очень милое. Глядя на него, она вспомнила их первую встречу – тогда Джед показался ей неотразимо прекрасным.
Тут он снова посмотрел на нее, и она заметила печаль в его глазах – муж смотрел на нее так, будто просил у нее прощения.
– Элизабет… – произнес он внезапно охрипшим голосом и тотчас же умолк; казалось, ему трудно говорить. – Элизабет, я не джентльмен. Я знаю, что такая женщина, как вы, вправе ожидать, что все это будет выглядеть необыкновенно романтично. Но я не знаю тех слов, которые вы хотели бы от меня услышать. И не обладаю хорошими манерами. Я груб и прямолинеен. Иногда могу оскорбить ваши чувства, а потом, самое большее, сумею лишь сказать, что весьма сожалею. Вы хотели бы видеть меня прекрасным принцем, и я знаю, что вы разочарованы. Возможно, именно это меня и раздражает. И я злюсь на себя и на вас, потому что не знаю, как быть с этим.
Элизабет чувствовала, как страх ее исчезает и на смену ему приходит нежность и даже удивление. Теперь она понимала, что муж вовсе не хотел ее обидеть. И понимала, как трудно ему сейчас говорить. К тому же она не сомневалась: самые счастливые мгновения в ее жизни так или иначе были связаны с Джедом. Она ощущала себя счастливой, когда он разговаривал с ней легко и непринужденно, как с равной, когда рассказывал о себе и поверял ей важные для него мысли – мысли, которыми (Элизабет знала это) он ни с кем, кроме нее, не делился.
Она не знала, как реагировать на его покаянную речь. Поэтому с робкой улыбкой проговорила:
– Знаете, вы не всегда меня разочаровываете. Только в тех случаях, когда ведете себя, как животное.
Заметив на губах мужа улыбку, Элизабет почувствовала огромное облегчение.
– К сожалению, это случается довольно часто. – пробормотал он, потупившись.
– Не могу с вами не согласиться, – сказала она, по-прежнему улыбаясь.
Глядя в лицо мужа, Элизабет думала о том, что полюбила это лицо с первого взгляда… Она любовалась его мягкими золотистыми волосами, вьющимися на затылке и падавшими на лоб, когда он склонялся над ней, любовалась длинными густыми ресницами и губами… Нижняя была немного полнее верхней, и это придавало мягкость его суровым чертам и напоминало о том, какими нежными могли быть эти губы. Кожа его была чуть грубоватой, особенно на подбородке, заросшем щетиной. Но в целом его загоревшее под техасским солнцем лицо казалось довольно гладким… и необыкновенно привлекательным.
