Дэниел Филдинг переходил от одной группы приглашенных к другой, обращаясь к каждому гостю по имени. Срок назначения его сенатором истекал в январе, и он снова собирался баллотироваться в сенат. Хотя было ясно, что сегодняшнее мероприятие столь же политическое, сколь и социальное. Никакой нужды в усиленной предвыборной агитации не было: ни у кого из собравшихся не вызывало сомнения, что лучшего кандидата на пост сенатора, чем Дэниел Филдинг, в Техасе не сыскать.
– Со всей откровенностью заявляю вам, сенатор, что во всем Техасе вы лучше всех умеете принимать гостей!
Дэниел остановился рядом с группой почтенных матрон, взирающих на него с улыбкой, и глаза его озорно блеснули.
– Это только потому, что у меня хватает ума приглашать к себе самых прелестных дам во всем штате, – галантно отозвался он.
– О, да вы здесь всем дамам головы вскружили! – лучезарно улыбнулась миссис Диринг, пышная особа лет пятидесяти. – Ну-ка дайте мне малыша. Какой чудесный крупный мальчуган! Наверняка вырастет таким же сердцеедом, как и его отец.
Собравшиеся вокруг них в кружок женщины закудахтали как клушки, когда Дэниел, ссадив со своего плеча сына, вручил его миссис Диринг.
– У него прорезался еще один зуб, – с гордостью объявил он, – и ему не терпится его продемонстрировать. Так что берегите пальцы.
Малыша, однако, больше заинтересовали ярко-желтые перья канарейки, украшавшие шляпку миссис Диринг, и он потянулся к ним, пытаясь схватить их своей пухлой ручонкой, вызвав тем самым умиленный смех дам.
– Никогда еще не видела такого счастливого ребенка! Дай мне его, Розали.
– Он с каждым днем все больше и больше делается похожим на вас, сенатор… хотя волосы у него определенно мамины. Бог мой! Таких роскошных кудрей я еще никогда в жизни не видела!
– Ну что ты, Сьюди. Посмотри только на его глаза, озорные, как смех, и зеленые, как техасские холмы.
Рассмеявшись, Дэниел наклонился и принялся высвобождать из ручонки сына седой с голубым отливом локон миссис Диринг.
– Скорее внешне он похож на мать, а характером весь в меня, такой же упрямый. Ну же, Джош, оставь тетину шляпку в покое, и в следующий раз, когда я поеду в Галвестон, я куплю тебе настоящую канарейку. Ну как, идет? Вот и молодец.
И Дэниел снова посадил мальчугана к себе на плечо, не обращая внимания на разочарованные стоны дам и протестующий крик сына. Джош, однако, не долго горевал, что его оторвали от такого приятного общества. Он тотчас же потянулся к шляпе отца, заинтересовавшись серебряными долларами, украшавшими ее околышек. Дэниел тут же снял шляпу и протянул сыну, и тот потянул ее в рот.
– Вы избалуете ребенка, сенатор, – заметила миссис Кэткарт, тем не менее, ласково глядя на Дэниела Филдинга. Среди присутствующих дам не нашлось бы ни одной, которая втайне не мечтала, чтобы ее муж был хотя бы немного похож на него.
– Вот и хорошо, – отозвался Дэниел и с обожанием взглянул на сидящего на плече малыша. – А для чего еще нужны дети? Кроме того, – он заговорщически подмигнул Джошу, – всем известно, что самый быстрый способ завоевать голоса на выборах – это целовать детей. Верно, партнер?
Проговорив это, Дэниел чмокнул сынишку в пухлую коленку, вызвав тем самым у женщин взрыв громкого хохота. Джош пронзительно взвизгнул и радостно закачался, теребя отцовскую шляпу ручонками, после чего снова сунул ее в рот.
– Честно говоря, сенатор, я никак не могу понять, зачем вы тратите время на таких старых ворон, как мы. Дайте нам вашего мальчугана, мы за ним присмотрим, не беспокойтесь, а сами идите занимайтесь своими предвыборными делами.
– Леди, – ласково проговорил Дэниел, – я никогда не счел бы время, проведенное с такими очаровательными особами, потраченным напрасно. Пусть ваши мужья считают, что они несут ответственность за будущее Техаса, но вы, мои дорогие, несете ответственность за них, как и моя жена за меня. – Он ухмыльнулся и подмигнул дамам. – Так что постарайтесь повлиять на ваших благоверных, чтобы они проголосовали за меня. Понятно?
И, сопровождаемый любящими женскими взглядами, Дэниел пошел сквозь толпу приглашенных, то и дело останавливаясь, чтобы продемонстрировать своего очаровательного наследника, без всякого смущения принимая комплименты и знаки восхищения, как и положено отцу, который гордится своим чадом.
– Нет, вы видели такое? – воскликнула одна из дам. – Этот человек души не чает в своем сыне!
– Голову даю на отсечение, еще не было на свете человека, который бы так трясся над своим отпрыском, – отозвалась вторая. – Джессика мне рассказывала, что она едва уговорила его не брать мальчугана с собой в Остин прошлым летом. Малыш тогда еще грудь сосал.
– Она еще наплачется с этим мальчишкой, если будет воспитывать его в том же духе, помяните мое слово, – недовольно бросила миссис Диринг. – Совершенно напрасно они его так балуют.
– Да что ты, Розали, – фыркнула миссис Лемар. – Я еще в жизни не видела такого покладистого, добродушного ребенка.
– А уж мать над ним трясется не хуже отца, – гнула свое миссис Диринг. – Ведь она не отняла мальчишку от груди, даже когда он научился пить из чашки. Делать ей больше нечего! Помню, я дождаться не могла, когда перестану кормить своих двоих грудью и переведу на коровье молоко – у нас в Техасе оно отличное, сами знаете. И надо сказать, хуже им от этого не стало. Выросли здоровые и крепкие, как сосны.
– Они оба не в меру носятся с этим мальчуганом, – согласилась миссис Карсон. – И все-таки в жизни не видела такой приятной семьи.
Миссис Диринг важно закивала головой, соглашаясь с остальными.
