Джош, уже поднимавшийся по лестнице, обернулся и подмигнул.
– Успокойся, Лизабель, никто тебя не выгонит, – весело заверил он. – А о себе я сам позабочусь.
Оставив ошеломленную служанку стоять столбом в холле, Джош продолжил свой путь, весело перескакивая через две ступеньки.
Анна сидела у туалетного столика и неловкими, судорожными движениями расчесывала волосы. Женщина, глядевшая на нее из зеркала, казалась больной и вялой – под глазами лиловые тени, выражение лица какое-то отстраненное и безжизненное.
Пожалуй, впервые в жизни Анна вообще не спала всю ночь. Она не помнила, как покинула летний домик. В груди болью отзывалась память о бесчисленных поцелуях, бесконечных ласках, перемежаемых нежным шепотом. Какая злая сила привела ее к тому, что она оказалась вне времени и пространства? Та женщина, которая вчера была в летнем домике, и та, которая сейчас смотрела из зеркала, ничем не напоминали друг друга. Только когда Анна добралась до своей спальни, зажгла лампу и увидела в зеркале растрепанную, раскрасневшуюся фурию с горящими глазами, только тогда она вернулась к реальности. И эта реальность настолько ошеломила ее, что Анна с трудом теперь приходила в себя.
Расческа с ручкой из слоновой кости выпала из ее онемевших пальцев, задев туалетный столик и стоявшую на нем бутылочку с туалетной водой. Анна не заметила этого, она вцепилась в край столика в героической попытке отогнать воспоминания, но безуспешно. На нее вновь обрушилось это обжигающее и леденящее-потрясение, и не было способа избавиться от него, как ни старайся.
Господи, что же она натворила? Анна как бы увидела себя со стороны и содрогнулась. Вот она в темноте извивается всем телом под тяжестью ковбоя, подол задран, от необузданного желания с губ слетают непристойные крики. Его руки ласкают ее, губы ищут ее губы, тяжелое тело вдавливает ее… Анну охватила дрожь. Нет, этого не могло быть! Анна Эджком не могла так себя вести.
Ведь у нее и в мыслях не было ничего подобного. Так, безобидные фантазии, безвредное любопытство, смутный сон, но и только. Могла ли она подумать, что зайдет так далеко? Да разве она могла себе такое даже представить?
Замужество оставило у Анны смутные воспоминания о торопливой, неловкой возне под одеялом, выполнение супружеских обязанностей не было особо приятным делом, но от этого нельзя было уклониться. Разве она могла представить себе, что те же самые, в сущности, нелепые действия могут так пьянить и лишать разума? Никогда с мужем Анна не испытывала и не позволяла себе того, что испытала и позволила прошлой ночью. И самое страшное… самое ужасное заключалось в том… что она наслаждалась этим. Возможно, объективная оценка собственного поведения и привела ее в столь плачевное состояние сегодня утром.
Анна поднялась с пуфика и принялась расхаживать по комнате, как делала это большую часть ночи. Страх в ее душе перерос в панику, когда она заметила пробивающиеся сквозь портьеры лучи утреннего солнца и осознала, что самое худшее еще впереди. Да, самое худшее только начиналось.
То, что произошло вчера ночью в летнем домике с малознакомым мужчиной, не могло благополучно закончиться страстным поцелуем и прощальными ласками. Нельзя было привести в порядок одежду и считать, что все по-прежнему. Ей, леди Хартли, владелице ранчо “Три холма”, теперь придется жить с этим всю оставшуюся жизнь. Она будет видеть это, глядя на себя в зеркало, ужасная тайна будет ложиться вместе с ней в постель по ночам, и более того, ей придется смотреть в глаза Джошу.
Она согрешила с Джошем Коулманом. Она переспала с ним, проявив не больше благоразумия, чем обычная шлюха, и каждый раз при виде Джоша она будет вспоминать об этом. И он будет вспоминать. Боже мой, как же такое могло случиться? Как она могла это допустить?
Но какой толк в панике? Анна постаралась взять себя в руки. Она остановилась, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. А потом решительно заявила самой себе:
– Прекрати!
Еще раз глубоко вздохнув, Анна разжала кулаки. Она подумала, что сейчас уже не имеет значения, как это могло случиться. Что случилось, то случилось, тут ничего уже не изменишь. И она не позволит себе так из-за этого распускаться. Она справится. Ведь она Анна Эджком, леди Хартли, которая всегда добивалась того, чего хотела. Да, она справится.
– Доброе утро, – раздался позади нее радостный голос. – Завтрак подан.
Анна обернулась. На пороге ее спальни стоял Джош.
И вся ее вновь обретенная храбрость и решительность тут же испарились. Анну вновь охватила дрожь, справиться с которой было невозможно. В течение минуты, показавшейся ей бесконечной, Анна только и могла, что молча смотреть на Джоша.
Она вновь видела его ленивую улыбку, мягкий свет в глазах, и что-то внутри Анны растаяло и потянулось к Джошу. Его глаза притягивали ее, словно теплые объятия, и Анна не могла ни понять причину этого, ни бороться с этим.
Сила обаяния Джоша сейчас так же кружила Анне голову и обезоруживала ее, как в тот самый момент, когда она впервые увидела его. “Теперь он мой, – подумала Анна, – он принадлежит мне. Его сильное тело, завитки волос на груди, его руки… ох, его руки!
Анна устремила взгляд на длинные смуглые пальцы Джоша и почувствовала, как заныло в животе. Она вспомнила, как ее ладони сжимали его узкую талию, вспомнила мускулистую спину, которую обнимали ее руки, соленый, резкий вкус его кожи, мужской запах его тела.
У Анны перехватило дыхание, она не могла отвести взгляда от Джоша. Анне даже стало немного стыдно за то, что всего лишь от коротких воспоминаний в паху разлилась приятная истома.
К реальности Анну вернуло осознание собственной слабости. И еще этот интимный блеск в глазах Джоша. У нее больше не было секретов от него. Джош знал ее всю. И этого Анна не могла перенести.
Она расправила плечи, сжала кулаки и спросила тихо, но решительно:
– Как вы посмели войти в мою спальню, не постучав? Что вам здесь нужно?
Сначала лицо Джоша вытянулось от удивления, затем его сменила грустная усмешка.
– Это мне особенно нравится в вас, мадам. Вы непредсказуемы. – Джош поставил поднос на стол и шагнул к Анне, в его взгляде мелькнула снисходительность. – Ничто вас не может изменить, да?
