Марийка задумалась и не слышала Вериных слов.
– Марийка! Ну как тебе не стыдно! Что ж дальше было?
Марийка вздрогнула и уколола палец.
– Я ещё дальше не придумала, – сказала она.
На следующий день на стене цирка появился наспех намалёванный плакат:
СЕГОДНЯ 4 НОЯБРЯ 1918 г.
В ЦИРКЕ СОСТОИТСЯ ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Начало в 8 часов. Вход свободный
Патапуф распорядился, чтобы сняли доски, которыми был заколочен вход. Две кассы у входа зияли выбитыми стёклами, земля была покрыта обломками стекла и кусками облупившейся штукатурки. Лошадиные головы на барельефах, украшающих здание цирка, почти все были с отбитыми ноздрями и ушами.
Вечером толпа повалила в цирк. Здесь были гайдамаки, солдаты и множество мальчишек, которые, разузнав о даровом представлении, сбежались с самых дальних улиц.
Были здесь и Вера с Машкой, и Сенька, и Митька Легашенко, и Володька из 35-го номера. Они пришли в цирк задолго до начала представления. Марийки с ними не было. Она сказала, что пойдёт к Стэлле в уборную, а сама побежала искать Сашу. Он стоял в глубине полутёмного коридора и складывал какие-то доски.
Лицо у него было выпачкано в саже, на плечах драная широкая куртка, на голове кепка. Когда Марийка шла мимо Саши, он подмигнул ей.
В большой уборной собрались все артисты, которых Патапуфу удалось разыскать.
Здесь были борцы-акробаты братья Макаровы, грудастые широкоплечие парни в чёрных трусиках.
Они боролись друг с другом, чтобы corреться, так как в нетопленной уборной стояла стужа. Танцовщица Зоя Жемчужная, которая последнее время служила телефонисткой, сидела в пальто и ботиках перед зеркалом и красила щёки.
Стэлла, склонившись над коптилкой, зашивала последние дырки на своём старом трико. Посреди уборной стоял с собачонкой под мышкой дрессировщик Адольф, он же Андрей Иванович. Это был очень высокий и худой мужчина, с длинными, как у священника, волосами, падавшими на воротник его бархатной блузы.
– Ну и температурочка! – говорил он, гладя свою дрожащую собачонку. – Не знаю, Зоя, как вы будете танцевать в вашей газовой юбочке. Выдумали тоже представление! Ерунда…
В уборную вбежал Патапуф. Пальто у было расстёгнуто, на шее болтался пёстрый шарф. Он вытер платком потный лоб и сказал:
– Сейчас начинаем! Полный цирк гайдамаков. Макаровы, готовьтесь к выходу!
– А купол починили? – капризно спросила Зоя.
– Затянули дыру брезентом. Ничего, ничего, всё сойдёт прекрасно.
Марийка подошла к Стэлле и поправила ленту в её волосах:
– Ты готова?
– Успею, Вот только зашью ешё четыре дырки. Мой выход предпоследний. Ну, как там, всё в порядке? – Стэлла глазами указала на дверь.
– Он доски носит. Я с ним не говорила – вдруг кто увидит, – сказала Марийка, еле шевеля губами.
– Правильно. Ну, иди скорей, сейчас начало. Слышишь, как хлопают?
Марийка побежала смотреть представление. Вера приберегла для неё место рядом с собой.
Гайдамаки хлопали, топали ногами и пронзительно свистели.
– На-чи-най! Вре-мя!
Цирк был освешён только наполовину. Посреди купола большая брешь была кое-как затянута брезентом.
Вышел Патапуф в чёрном фраке.
Подняв руку, он несколько секунд подождал, пока уляжется шум, потом поклонился и густым, бархатным голосом, какого Марийка у него никогда ещё не слышала, объявил:
– Известные борцы-акробаты братья Ринальди. Внимание – Ринальди!…
Макаровы, кувыркаясь, выскочили на арену, разостлали коврик, начали прыгать друг дружке на плечи и бороться.
– Оце-добре! Дуже добре! – кричали гайдамаки и хлопали так, что тряслись стены.
Они заставили Макаровых три раза подряд повторить номер, чему были очень рады все мальчишки.
– Вторым номером нашей программы, – объявил Патапуф, – выступит известная балерина Зоя Жемчужная.
Под звуки вальса на грязную, затоптанную арену выпорхнула Зоя.
