«Как вакуум внутри миропорядка». «Фасад скрывает выстуженный двор, заваленный сугробами, дровами». «Не есть ли это тоже разговор, коль все это описано словами?» «Здесь — люди, и сошедшие с ума от ужасов — утробных и загробных». «А сами люди? Именно сама возможность называть себе подобных людьми?» «Но выражение их глаз? Конечности их? Головы и плечи?» «Вещь, имя получившая, тотчас становится немедля частью речи». «И части тела?» «Именно они». «А место это?» «Названо же домом». «А дни?» «Поименованы же дни». «О, все это становится Содомом слов алчущих! Откуда их права?» «Тут имя прозвучало бы зловеще». «Как быстро разбухает голова словами, пожирающими вещи!» «Бесспорно, это голову кружит». «Как море — Горбунову; нездорово». «Не море, значит, на берег бежит, а слово надвигается на слово». «Слова — почти подобие мощей!» «Коль вещи эти где-нибудь да висли… Названия — защита от вещей». «От смысла жизни». «В некотором смысле». «Ужель и от страдания Христа?» «От всякого страдания». «Бог с вами!» «Он сам словами пользовал уста… Но он и защитил себя словами». «Тем, собственно, пример его и вещ!» «Гарантия, что в море — не утонем». «И смерть его — единственная вещь двузначная». «И, стало быть, синоним». «Но вечность-то? Иль тоже на столе стоит она сказалом в казакине?» «Единственное слово на земле, предмет не поглотившее поныне». «Но это ли защита от словес?» «Едва ли». «Осеняющийся Крестным Знамением спасется». «Но не весь». «В синониме не более воскреснем». «Не более». «А ежели в любви? Она — сопротивленье суесловью». «Вы либо небожитель; либо вы мешаете потенцию с любовью». «Нет слова, столь лишенного примет». «И нет непроницаемей покрова, столь полно поглотившего предмет, и более щемящего, как слово». «Но ежели взглянуть со стороны, то можно, в общем, сделать замечанье: и слово — вещь. Тогда мы спасены!» «Тогда и начинается молчанье. Молчанье — это будущее дней, катящихся навстречу нашей речи, со всем, что мы подчеркиваем в ней, с присутствием прощания при встрече. Молчанье — это будущее слов, уже пожравших гласными всю вещность, страшащуюся собственных углов; волна, перекрывающая вечность. Молчанье есть грядущее любви; пространство, а не мертвая помеха, лишающее бьющийся в крови фальцет ее и отклика, и эха. Молчанье — настоящее для тех, кто жил до нас. Молчание — как сводня, в себе объединяющая всех, в глаголющее вхожая сегодня. Жизнь — только разговор перед лицом молчанья». «Пререкание движений». «Речь сумерек с расплывшимся концом». «И стены — воплощенье возражений». «Огромный город в сумраке густом». «Речь хаоса, изложенная кратко». «Стоит огромный сумасшедший дом, как вакуум внутри миропорядка». «Проклятие, как дует из углов!» «Мой слух твое проклятие не колет: не жизнь передо мной — победа слов». «О как из существительных глаголет!» «Так птица вылетает из гнезда, гонимая заботами о харче». «Восходит над равниною звезда и ищет собеседника поярче». «И самая равнина, сколько взор охватывает, с медленностью почты
