пользовалась унитазом, предполагалось, что она не должна запирать дверь. Такова частная жизнь в этом чертовом отеле.
Но как бы она ни злилась на своих стражей, при мысли о кровоточащей ране, которую один из них носит в себе, сердце ее сжималось. В этот миг ей казалось, что она в своем доме и только что вышла из ванны, а вокруг нее поднимаются клубы дыма и бушует пламя. Она снова ощущала, как крепкое, словно скала, тело Гарри прижимается к ее собственному, ощущала его теплые мозолистые руки на своей все еще влажной после ванны коже, и это ощущение было греховным, но приятным.
Алессандра встала, стараясь загнать воспоминание в самый дальний уголок сознания — она не хотела испытывать какие-нибудь чувства к Гарри О'Деллу, тем более чувство сострадания. А что еще есть у нее к нему? Влечение? Ну нет, она просто устала и у нее не прошел шок. Гарри потерял ребенка, и она его пожалела, вот и все. Обычное сострадание. Точка.
Господи, как ей это было отвратительно и ненавистно! Она не хотела оставаться здесь. Один телефонный звонок, всего один, — и с этим недоразумением будет покончено.
Она взяла трубку.
— Хотите позвонить кому-нибудь, кого я знаю?
Алессандра вздрогнула от неожиданности, трубка задребезжала в своем гнезде.
Гарри шире распахнул дверь и вошел в комнату; его лицо было суровым и мрачным, глаза казались холодными и лишенными жизни, как непознанные пространства космоса.
— Я только…
Алессандра замешкалась и не знала, что сказать. Разумеется, Гарри прекрасно понимал, что она собиралась сделать. Он не сводил с нее глаз, и, казалось, этот лишенный выражения взгляд был способен пробуравить в ней отверстие с краями, покрытыми льдом. Гарри ждал ее ответа, а она могла только вспоминать о том, как он смотрел на нее прежде и его взгляд невольно трогал ее.
Алессандра сознавала, что выглядит хотя и не лучшим образом, но вполне сносно. Джордж забежал в аптеку и купил кое-что из составленного ею списка, включая дешевую косметику. Тотчас же воспользовавшись ею, она сразу почувствовала себя много лучше и увереннее. Чуть пошевелившись на постели, Алессандра слегка изменила позу, высвободила поджатые под себя ноги и подвинулась так, чтобы свет из открытой двери упал на ее тщательно подкрашенное лицо, а волосы засияли золотом. Вырез пижамы предоставил детективу возможность полюбоваться ее ослепительной кожей — хитрый ход, имевший целью одурманить и отвлечь его.
Взгляд Гарри задержался на ее груди, а потом не спеша спустился к ногам.
— Вы пытались связаться с Майклом Тротта? — Он продолжал рассматривать изящные изгибы ее бедер, потом вскинул голову и их глаза встретились.
Внезапно ощутив неловкость, Алессандра тут же подтянула колени к груди и плотно сжала их. Она провоцировала его бездумно, как всю жизнь использовала свою красоту в качестве мелкой разменной монеты. Разумеется, ей раньше следовало научиться не играть с огнем, а теперь все, на что ее хватило, — это не разразиться слезами.
— Я не знаю, о чем вы…
— Знаете. Вы чертовски хорошо знаете, что делаете и как выглядите. Вы не хотите признаться, что собирались позвонить Тротта, и поэтому решили отвлечь меня, переключив мое внимание на свои прелести. Ну так вот, это не сработало.
Алессандру охватил гнев — ее возмутила его грубость.
— Вы просто…
Она не закончила фразы.
— Просто что?
Она отвернулась.
— Нет уж, я не стану опускаться до вашего уровня.
— Гнусный ублюдок? Вы это хотели сказать, да?
Алессандра встала и принялась поправлять подушки.
— Это ваши слова, а не мои!
Гарри присел на край кровати.
— Я искренне хотел бы знать ответ. Так что вам сказал Тротта?
Она потянула за покрывало.
— Простите, я очень устала…
— Он может одновременно и купить, и продать вас. — Гарри не двинулся с места. — В известном смысле он уже достиг успеха. Подумайте об этом. Он может заплатить, и даже не слишком много, человеку, который вас пристукнет.
Она прекратила свое сражение с покрывалом и занялась второй постелью.
— Да постойте же! — Гарри притворился, что эта мысль осенила его внезапно. — Вы не верите, что на вашу жизнь заключен контракт, и поэтому хотели позвонить ему? Полагаете, что две бомбы, заложенные в машины в вашем гараже, результат ошибки исполнителя?
Алессандра продолжала стоять спиной к нему и расправлять простыни.
— Так как же, Элли, что вы собирались просить у него, когда взяли трубку?
Он попытался не очень удачно сымитировать женский голос:
— «Пожалуйста, Микки, успокойте меня, скажите, что это было ужасной ошибкой». И как вы полагаете, что бы он вам ответил? Можете не напрягаться — даю вам несколько лишних секунд, чтобы обдумать это.
Алессандра резко повернулась и с ненавистью уставилась на него.
— Я хочу, чтобы вы ушли отсюда.
Детектив сделал движение, но не к двери, а просто изменил позу на кровати. Теперь он опирался спиной об изголовье и удобно вытянул ноги.
— Знаете, что бы он вам ответил? «О, конечно, миссис Ламонт. — На этот раз Гарри на удивление точно воспроизвел выговор Тротта — до того точно, что у нее побежали мурашки по спине от этого приторно- слащавого голоса. — Да, произошла досадная ошибка, миссис Ламонт. Пожалуйста, приезжайте ко мне в офис. Я обо всем позабочусь».
— Возможно, он и хочет это сказать. Я ведь вернула ему деньги.
Детектив рассмеялся и поправил подушки у себя за спиной, чтобы было удобнее сидеть.
— Знаете, что случится дальше, или вы не догадываетесь, каким образом он улаживает дела? Можете явиться к нему и ослепить его своими прелестями, солнышко, можете даже пустить в ход их и, фигурально выражаясь, пристроить уста туда же, куда и деньги. Майкл Тротта, разумеется, не откажется от вас и согласится трахнуть, перед тем как убьет.
— Вы отвратительны!
— Не я, а правда жизни отвратительна. И не путайте вестника, приносящего дурные новости, с самими этими новостями.
Алессандра встала, выпрямилась во весь рост и посмотрела на него с таким высокомерием, на какое только была способна.
— Пожалуйста, уйдите. Я просто с ног валюсь от усталости.
Гарри улыбнулся:
— Со мной эта ваша маска — «ледяная сучка» — не срабатывает, Эл.
— Перестаньте меня так называть!
— Как? Ледяной сучкой или Эл?
Алессандра старалась держаться как можно независимее, чтобы детектив не заметил, как она дрожит. Она и сама не могла бы сказать, что сейчас чувствует — страх, гнев или просто отчаяние; ей было понятно только одно — ее до смерти пугала перспектива утратить свою личность. К тому же она так тосковала по крошке Джейн, что испытывала почти физическую боль.
— Меня зовут Алессандра.
— Вы не долго ею останетесь. — Одним гибким, плавным движением Гарри поднялся с места. — Я предлагаю вам сделку. — Его голос звучал резко и грубо. — Вы не верите, что ваш сердечный друг Майкл действительно хотел, чтобы вы разлетелись на миллион кусочков, но если все-таки хотите позвонить ему —
