Мальчик бросил на нее укоризненный взгляд. Энн всегда с большой теплотой относилась к Биллу. Не будь у него ума и деловой сметки, ей не удалось бы добиться здесь даже того немногого, что она могла поставить себе в заслугу.
— Вам не следовало приезжать сюда так рано, миссис Уайлдер, — произнес наконец Билл. — Погода стоит скверная, и ночлежников вдвое больше обычного. Едва ли их вид придется по вкусу тем знатным лордам и леди, которых вы ждете. Вы же сами знаете, как эти святоши любят, чтобы нищие и убогие выстраивались перед ними по ранжиру.
В любой другой день вымученная шутка мальчугана могла бы вызвать улыбку на лице Энн. Но только не сегодня. Действительно, ближе к вечеру в приют должна была пожаловать целая группа попечителей, людей солидных и весьма состоятельных. Если ей удастся произвести на них должное впечатление своими успехами, то от них можно ожидать крупных пожертвований и, что еще важнее, ценных рекомендаций. Все приглашенные ею люди имели большой опыт в руководстве благотворительными заведениями, чем она сама, увы, не могла похвастаться.
— Мы сделаем все, что в наших силах, Билл. Где мистер Фрай? — спросила Энн, отыскивая взглядом управляющего.
— На кухне, — ответил мальчик.
Энн распахнула одну из многочисленных дверей, ведущих в главную часть здания, и проследовала туда, невольно щурясь в тусклом свете ламп.
В прежние времена здание приюта занимал общедоступный театр, и оно до сих пор носило на себе некоторые следы былого величия. Огромные позолоченные колонны покосились под тяжестью балкона, теперь уже почти полностью обрушившегося, а покрытые затейливой, но уже потрескавшейся росписью ложи нависали угрюмой тенью в полумраке зала над заброшенной много лет назад сценой. Бархатные занавеси были давно сняты и разрезаны на прямоугольные куски, служившие вместо одеял. Все стулья и большую часть скамеек пришлось убрать.
В тот день более сотни людей — больше, чем когда бы то ни было на ее памяти — сидели прямо на полу или прислонившись к стенам, на которых от влаги проступали темные пятна плесени. Их невнятное бормотание сливалось в один неумолчный стон, похожий на слабый отголосок давно умолкнувших в этом здании хоров. Здесь было холодно, темно и сыро, и, даже несмотря на скопище людей, ютившихся в бывшем зрительном зале, от разносившегося по нему гулкого эха оно казалось полупустым.
Обстановка приюта всегда действовала на Энн угнетающе, однако она, как никто другой, понимала, что для многих его обитателей он был единственным убежищем. Пока Энн направлялась через весь зал к кухне, несчастные бродяги следили за ней тупыми, ничего не выражающими взглядами, а кое-кто протягивал к ней руки, посылая то ли благословения, то ли проклятия. Она не могла осуждать тех, кто ее проклинал. Какое она имела право носить шерстяную накидку, когда у них не было даже башмаков?
— Нам нужно будет достать рукавицы для детей, Билл, — заметила Энн осторожно.
Мальчик пожал плечами, деловито отшвырнув с пути какого-то пьяницу, от которого разило спиртным.
— От этого не будет никакого проку. Все равно рукавицы через час украдут, распустят на пряжу, а потом ее продадут, чтобы купить немного еды. Никому…
— …никому нет дела до замерзших рук, когда грозит голодная смерть? — закончила за него Энн, тщетно пытаясь совладать с отчаянием от сознания бесплодности своих усилий.
— Это верно, миссис Уайлдер, — подхватил Билл.
— Боюсь, у меня это не слишком хорошо получается, — произнесла она извиняющимся тоном.
— Да что вы, миссис Уайлдер, вы просто чудо, — ответил мальчик в порыве великодушия. — Просто у вас очень доброе сердце, а тем, у кого доброе сердце, не всегда хватает смекалки. — Он постучал пальцами по лбу, а Энн между тем невольно задалась вопросом, не был ли когда-то и Джек Сьюард таким же, как Билл, — грубоватым, начисто лишенным сентиментальности подростком, чья способность противостоять любым ужасам окружающей жизни казалась почти пугающей.
Джек с его красотой падшего ангела и острым, пронизывающим взглядом… Энн прикусила губу. Ей во что бы то ни стало нужно выбросить его из головы. Она имела право смотреть на Джека только как на врага, но за последние несколько недель совсем упустила это из виду.
Билл проводил ее в ту часть здания, где находилась кухня. Здесь людей было уже меньше. Приземистая плита грела плохо, и к ее тусклому пламени не добавляли света несколько сальных свечей, потрескивавших в канделябрах вдоль стен.
Те из обитателей кухни, которые сидели к Энн поближе, сбились в тесную кучку, пытаясь хоть как-то согреться.
По слухам, Джек провел первые годы жизни в месте, очень похожем на это, только еще хуже. Гораздо хуже.
— Где же мистер Фрай? — пробормотала Энн, окидывая взглядом помещение.
— Должно быть, где-то в передней части дома, — предположил Билл.
— Разыщи его, дорогой. Передай, что мне хотелось бы обсудить с ним кое-какие финансовые вопросы до прихода гостей. — Мистеру Фраю ни в коем случае не следовало упоминать при посетителях, сколько денег она ему дала. Пожертвования, значившиеся в подписном листе, далеко не покрывали столь крупных расходов.
— Хорошо, мэм. — Подросток коротко отдал ей честь и тотчас растворился в толпе, заслужив вдогонку ругательства от тех, на кого он в спешке наступил.
— Миссис Уайлдер! — Какая-то старуха ухватилась скрюченными пальцами за ее рукав.
С чувством горечи Энн опустила глаза на полное воодушевления лицо, обращенное к ней.
— Да, миссис Кашман?
Сын Мэри Кашман, Джон, служил под командой Мэтью и был тяжело ранен в голову, что привело к его увольнению с флота. Его судьба больше, чем любая другая, заставляла Энн терзаться угрызениями
