— Благодарю вас, — прошептала она, глаза ее сияли. Он смотрел на нее и чувствовал, как краснеет. Она озадачивала, смущала, сбивала его с толку. То она казалась развязной притворщицей, а в следующий миг улыбалась так, словно никто и никогда не оказывал ей подобной любезности.
— Не стоит благодарности, — смущенно ответил он и провел рукой по волосам. — Потерять такую чудесную шляпу было бы просто преступлением.
Летти еще мгновение смотрела на него, затем обняла за шею и поцеловала в щеку.
— Мой герой!
Ему тоже хотелось обнять ее, но он не решился — боялся спугнуть ее. Впервые за все время, прошедшее после их первой встречи, она казалась естественной, беззаботной и счастливой. Она легонько оттолкнула его и с улыбкой принялась приводить в порядок растрепанную прическу и шляпу, расправляя ленты и помятые цветы.
Их отношения зашли достаточно далеко.
— Леди Агата, нам надо поговорить.
— Нет, — сказала Летти, резко поднимая голову. Он понял. Он был уверен, что она не леди Агата. От страха у нее сжалось горло.
Обезоруживающее, очаровывающее и манящее ее выражение его глаз исчезло.
Рядом с ней сидел суровый и решительный, хотя и все еще божественно-прекрасный мужчина, он смотрел на нее так пристально, что Летти чувствовала, как спутник читает ее мысли.
— Все равно здесь нам не удастся поговорить как следует, — произнесла она, как надеялась, рассудительно. — Давайте немного…
— Простите, но я настаиваю. Я и так ждал слишком долго.
Летти смотрела на круп неожиданно успокоившейся лошади. Почему бы этой чертовой скотине не взбрыкнуть, не встать на дыбы или не сделать что-нибудь еще? Почему бы Фейгену не проснуться и не выскочить из коляски? Она толкнула песика ногой. Тот заворчал сквозь сон, перевернулся на спину и захрапел.
I— Я должен принести вам мои глубочайшие извинения. — Что? — Летти замерла. — Я желал бы извиниться. Разумеется. Он ведь был джентльменом. Как она могла об этом забыть? Она закрыла глаза, наслаждаясь сознанием, что опасность миновала.
— Ха, — выдохнула она. — Поцелуй! Не думайте об этом. Я принимаю ваши…
— Нет. — Ветер взлохматил его темные волосы, разметав аккуратно уложенные волны, отчего сэр Эллиот выглядел моложе, почти юношей. Особенно когда так улыбался. — Я сожалею, если расстроил вас, но не сожалею, что поцеловал вас.
Эти слова доставили ей некоторое удовольствие.
— Я приношу извинения за то, что подозревал вас…
Она похолодела. Новый порыв ветра взметнул ее юбки. Лошадь дернулась, но легкое движение сильных смуглых рук сэра Эллиота успокоило ее.
— О?
— Когда вы приехали, вы… оказались не такой, как я ожидал. Поэтому я телеграфировал в вашу контору в Лондоне и попросил их подтвердить ваше местонахождение и прислать краткое описание вашей внешности.
— И?
Он ответил извиняющейся улыбкой.
— Вы прекрасно знаете ответ. «Леди Агата сейчас в Нортумберленде. Точка. Описание. Точка. Высокая, волосы рыжие, около тридцати лет. Точка».
«Около тридцати?» — с недоумением подумала Летти. Леди Агата? Да этой женщине не меньше тридцати пяти. Но благослови ее Бог за тщеславие. Если бы она призналась, сколько лет ей на самом деле, Летти никогда не приняли бы за нее. Но радость тут же сменилась досадой. Леди Агата могла радоваться, что ее принимают за двадцатидевятилетнюю, но Летти Поттс было всего двадцать пять.
Черт. Что такое с сэром Эллиотом, неужели он не видит ее молодости? Может быть, не такое уж он совершенство. Ему явно нужны очки.
— Что-то не так? — Краска выступила на его щеках. — Конечно, нет. Я проверял вас, как какую-то бродяжку, прибывшую в город с узелком и пустыми карманами.
Летти нервно сглотнула от неприятного сознания, что у ее ног лежит саквояж, набитый вещами леди Агаты. Чувство вины, дотоле не причинявшее ей ни малейшего беспокойства, подняло свою змеиную голову.
— Не расстраивайтесь. Я уверена, у вас были на то уважительные причины. — Хотя она не могла представить, что это могли быть за причины. Ее перевоплощение казалось ей самой безупречным. — Так все же каковы были причины?
— Не стоит говорить о них, — смущенно отозвался он.
— Думаю, я веду себя более смело, чем можно ожидать ! от дочери герцога.
— Да. — Он ухватился за ее подсказку. — Именно так.
— А. Хорошо. В таком случае вашу предосторожность можно понять. Ведь вы местный судья.
— Вы не только добры, но и великодушны. Но все равно мой поступок непростителен.
— Позвольте не согласиться. Я прощаю вас. — Она помахала рукой, как бы отметая его аргументы. — Никакого вреда вы не причинили.
— Причинил, — настойчиво продолжал он. — Подозрительность и осторожность, леди Агата, вот мои правила, и я следую им, потому что на горьком опыте познал, что недоверие лучше, чем слепая вера, которая приводит людей к гибели.
Сильный ветер поднял лацканы сюртука сэра Эллиота и прижал их к его горлу. Он даже этого не заметил. Летти поняла, что он говорит о каком-то определенном случае.
Тревожное предчувствие охватило ее. Она не хотела ничего знать о нем. Нет, не правда. Она хотела знать о нем все, и это пугало ее. Летти никогда не встречала такого человека. И вероятно, никогда больше не встретит.
— И каким же образом вы познали это? Ей показалось, что он не ответит. Он был слишком джентльменом, чтобы говорить с ней о том, что ее не касалось.
— В армии. В Судане. Я находился под командованием… офицера, считавшегося гениальным тактиком. Гордился, что был его подчиненным. — Он весь напрягся.
— Он предал вас.
— Я был идеалистом. Был молод. — Он взглянул на нее со смущенной улыбкой. — Мой брат Теренс погиб на войне с зулусами, и, узнав о его смерти, я сразу же поступил в армию, с жаждой занять его место, нести его знамя. Меня послали на Ближний Восток. Вы встречались с моим отцом, — его взгляд смягчился, — и можете представить, какое воспитание мы получили. Нам с колыбели внушали, что Англия — величайшая нация в мире и ее величие твердо опирается на справедливость правосудия ко всем ее гражданам.
— Да. Правосудие.
— Офицер, о котором я говорю, сильно пил, но никогда во время боевых действий. За исключением одного случая. Она молча ждала.
— Было уже поздно, и мои солдаты находились на месте назначения, в десяти милях от берега. Мы не ожидали нападения. Несколько дней все было тихо, но в ту ночь один из моих разведчиков вернулся с сообщением, что враг собирает силы к востоку от нашего главного лагеря. Я сразу же послал туда связного.
— К командующему?
— Да. Ответа не было. На следующий день, как и ожидалось, враг напал на лагерь. Мы прибыли туда, когда сражение уже закончилось. Это было… страшное поражение. Столько убитых и искалеченных! — Даже при воспоминании его глаза наполнились ужасом. — Я разыскал командующего, чтобы узнать, как это произошло. Он заявил, что не получал от меня никаких сообщений. — На этот раз он с горечью посмотрел на нее. — Позже я нашел связного, человека, которому я безгранично верил. Он был в полевом госпитале. В сражении его тяжело ранило, и, умирая, он страдал не только от боли, но и от позора. Он поклялся мне, что наш командир был слишком пьян и даже не мог прочитать сообщение. Тогда связной сам прочитал его
