— А! — кивнул Аттикус. Он выступил вперед и кашлянул. — Дорогие мои друзья, — объявил он, — позвольте пригласить вас к столу!
Эллиот с хищной улыбкой взглянул на леди Агату. Та вздернула подбородок, принимая вызов. Хотя Эглантина не слышала, что он сказал, но было ясно, что джентльмен просит разрешения проводить леди Агату к столу. Леди Агата колебалась, затем дотронулась пальцами до висков и покачала головой. Эллиот застыл на месте.
Леди Агата убежала. Эллиот бессознательно сделал шаг и остановился. Его лицо было непроницаемым, только напряженность фигуры выдавала его чувства.
Сердце Эглантины сжалось от сочувствия к нему.
— Вас что-то расстроило, мисс Эглантина? — Кэтрин Бантинг, направлявшаяся вместе с другими гостями в столовую, задержалась возле мисс Бигглсуорт.
Не успев подумать о том, что говорит, Эглантина ответила:
— Боюсь, Эллиот очень страдает оттого, что леди Агата его избегает.
— Страдает? Эллиот? Сомневаюсь, — с довольным видом улыбнулась Кэтрин. — Возможно, его гордость задета. Эллиот очень гордый человек. Конечно, у него есть основания для этого, — добавила она.
— Кэтрин, дорогая, вам лучше быть поосторожнее в выражениях, иначе люди подумают, что вы бессердечны, — холодным тоном тихо заметил Аттикус. Профессор слышал, что эта женщина сказала о его сыне, и это рассердило его.
Вспыхнув, Кэтрин резко повернулась к нему:
— Уверяю вас, я не бессердечна. Ее глаза блестели. Черт побери, она была готова расплакаться. Аттикус поспешно предложил ей руку.
— Кэтрин, — громко произнес он, — могу я попросить вас перед обедом взглянуть на мой гелиотроп? На нем что-то мало листьев.
Дама на секунду заколебалась, но потом позволила увести себя в сад, где они могли остаться одни.
— Простите меня, дорогая, — сказал старик. — Я только сейчас понял.
Она не стала притворяться, что не поняла его. Это было ни к чему.
— Пожалуйста, не извиняйтесь, — ответила Кэтрин. — в этом нет никакой необходимости. Я вполне довольна своей жизнью и Полом. — И глубоко вздохнула, надеясь, что, высказав то, что думает, наконец избавится от этих мыслей. —. Все эти годы Эллиот делал вид, что стойко переносит удар который я нанесла ему, выйдя замуж за его лучшего друга. Полагаю, я должна быть ему благодарна за это. Я предпочла, чтобы думали, что я разбила его сердце, а не жалели меня. — Миссис Бантинг усмехнулась, заметив выражение лица Аттикуса. — Видно, что даже вам он. ничего не рассказал. Как это на него похоже.
Аттикус молча смотрел на нее.
— Да, я сама разорвала наши отношения. И с тех пор успокаивала себя, убеждая, что война изменила его, сделав человеком, которого я не могла бы любить. Истина же не так приятна. Видите ли, это я — женщина, которую он не мог любить.
— Дорогая — с сочувствием проговорил Аттикус. — У меня нет сомнений в том, что Эллиот когда-то любил вас.
— Да, — кивнула она, — любил. Но даже тогда, когда он был молод, вы помните, с каким жаром он обсуждал разные вещи, в какой восторг приходил от самых простых поступков? Все это были лишь увлечения. Ничего глубокого.
— Дорогая моя… — Аттикусу хотелось утешающе похлопать Кэтрин по руке, но дама отдернула ее.
— Я знаю. Потому что он никогда… Любовь ко мне никогда не возбуждала его.
Перед его отъездом в Судан Кэтрин пришла к нему, зная, что в его объятиях найдет то, что все время ускользало от нее, скрытую в нем страсть, которую ей не пришлось узнать, но так сильно хотелось. Эллиот сказал, что слишком уважает ее, что могут быть последствия, что он не может позволить себе подвергать ее риску.
— Когда он вернулся таким изменившимся, я обрадовалась. Вы понимаете меня, Аттикус? — Никогда прежде Кэтрин не называла профессора по имени; они не были близки друг другу, несмотря на соседство и на то, что оба занимали такое большое место в жизни Эллиота.
— Думаю, что да.
— Человек, которого я любила, никогда не существовал, я придумала его. Я не могу примириться с тем, что я не могла заставить его… — Она умолкла. — И с тем, что она добилась того, чего не сумела я.
Как она ненавидела леди Агату, ее смех, сияющие глаза и свободные манеры!
— Но правда, я и не старалась. — Она гордо подняла голову. — К тому времени когда Эллиот вернулся, мы с Полом уже сблизились. Он любил меня со всей той страстью, которую я ожидала от Эллиота. — Кэтрин с гордостью посмотрела на Аттикуса. — Когда Пол признался, что любит меня, у него в глазах были слезы. Слезы. — Она с вызовом взглянула на старика. — Вы можете представить Эллиота плачущим? О чем- нибудь? О ком-нибудь?
Аттикус молчал, и это было ответом. Она допустила ошибку, ей не следовало делать этого признания.
— Он был так одинок, Кэтрин. Он всю жизнь искал женщину, которую бы полюбил со всей страстью, всем сердцем, — так, как любит вас Пол.
Пол Бантинг. Ее муж. Она никогда не сомневалась в его любви. Он был рядом. Всегда. Поддерживал ее, восхищался ею, обожал ее.
— Вероятно, настало время отпустить старых поклонников, — заметил Аттикус, и в его осторожных словах она увидела внимание и уважение, которые ей всегда оказывал его сын.
Отпустить Эллиота? Он никогда не принадлежал ей. Но у нее была гордость. И Пол.
О чем только думала леди Агата? И что же она натвори-ла? Еще не разобравшись в собственных намерениях, Эглан-тина оказалась рядом с Эллиотом. Она даже испугалась, что тот не станет с ней разговаривать, но он был слишком хорошо воспитан.
Мисс Бигглсуорт даже не пыталась быть деликатной. В свое время она видела, как Эллиот Марч впервые перелезает через забор, и била его по пальцам, когда он воровал яблоки из ее кладовки. Она его любила.
— Леди Агата усердно трудилась, чтобы поскорее закончить приготовления к свадебному торжеству, — объяснила она. — Каждый день ей присылали десятки телеграмм, заказов и договоров. Она лично следила за изготовлением сотни шелковых вееров на свадебные сувениры.
— У нее есть причина, чтобы чувствовать себя усталой, — вежливо согласился Эллиот.
— О да! — обрадованно воскликнула Эглантина. — А еще она сделала эскизы для букетов и начертила план, как расставить стулья. Совсем по-модному, признаюсь, но очень разумно. — Она объяснила, что места, с которых лучше всего видно свадебную церемонию, должны быть предоставлены семейству маркиза. И нашему, конечно.
— Должно быть, она была очень занята.
— Я уверена, она не уехала бы с вечера, если бы в этом не было крайней необходимости.
— Не сомневаюсь, что вы правы.
Вот так, с удовлетворением подумала Эглантина. Сэр Эллиот уже не казался таким напряженным. Безупречные манеры помогали ему держать себя в руках. Он даже улыбнулся ей, как вежливый джентльмен, каким она его знала со времени его возвращения из Судана.
— Вы извините меня, мисс Эглантина? — спросил он, и она кивнула.
Он неторопливо, но целеустремленно вышел из гостиной. Не направился в столовую, как ожидала Эглантина, а прошел в холл и осторожно закрыл за собой дверь.
Неожиданно раздавшийся грохот заставил мисс Бигглс-уорт подскочить. Она поспешно подошла к двери в холл и, открыв, выглянула. Там никого не было. Только большая фарфоровая ваза, обычно стоявшая на столе, валялась на полу, разбитая на мелкие осколки.
Будто кто-то швырнул ее о стену…
…Летти услышала, как одна из горничных разговаривает с кем-то, чей голос был очень похож на голос Эллиота. Она вскочила и выронила веер, который вышивала. В ней боролись противоречивые чувства — страха и радости, но победил рассудок. Эллиот никогда не бросил бы своих гостей. Она наклонилась, чтобы поднять веер.
