взглядом испачканную кетчупом футболку, бежевые камуфляжные штаны и высокие черные ботинки на шнуровке.— Назови свою самую любимую в мире вещь.
Клейтон не колебался ни секунды.
— Тигровые акулы.
Август надеялся услышать более незамысловатый ответ, к примеру мороженое или жвачка.
— Тигровые акулы, говоришь? Круто! Знаешь, мне тоже нравятся тигровые акулы.
— Это не то чтобы тигры,— уточнил Клейтон, озабоченно приподняв брови, точно боялся, что новый друг поймет его неправильно.— Просто такой особый вид акул.
— И зубы у них, небось, здоровенные?
— Еще какие! — воскликнул мальчик и грозно ощерился.
Август покосился на старика — лишний раз удостовериться, что тот крепко спит. Затем он снова обернулся к мальчику.
— Что скажешь, если я добуду тебе тигровую акулу?
Клейтон скептически скрестил руки на груди.
— Прямо сейчас?
— Ну, не прямо сейчас, тигровые акулы, они, знаешь ли, летать не любят. Придется подождать до приземления.
— Ты что, правда сможешь достать тигровую акулу? — спросил Клейтон.
Август примолк. Уж очень не хотелось лгать ребенку. Но если повернуть беседу в нужное русло…
— Да,— ответил он.— Почти уверен, что смогу. Но прежде ты должен мне помочь.
Клейтон даже не стал слушать, в чем заключается просьба и как именно он должен помочь.
— Договорились, — сказал они снова шлепнул пятерней по ладони Августа, будто они только что заключили невероятно выгодную сделку.
Август ответил крепким рукопожатием.
— Но сперва выслушай меня, очень внимательно,— тихим шепотом произнес он.
Дженис как раз пересчитывала в тележке бутылки с газированной и негазированной водой, когда из салона донесся первый крик.
— Что я только что сказала? Двадцать две или двадцать три? — спросила она у Теда Хартмана, который отвечал за пакетики с арахисом.
— Слышала?..
— Двадцать две или двадцать три? Неужели опять сбилась? Господи, до чего не хочется пересчитывать заново!
Снова крик.
— Лучше пойди проверь, что там,— посоветовал Тед, стараясь не рассыпать пригоршню маленьких пакетиков.
Дженис окинула его гневно-укоризненным взглядом и всплеснула руками.
— Так и знала, что собьюсь! Теперь придется пересчитывать.
Она раздернула шторки — задернуты они были чуть раньше, чтобы хоть немного отдохнуть от надоедливых пассажиров,— и направилась на шум. Теперь она поняла: кричал ребенок. Дженис слегка замедлила шаг. На-
верное, ничего страшного, уронил под кресло любимую игрушку и не может достать.
Но тут раздался такой пронзительный вопль, что в его сторону повернулась добрая сотня глаз.
— Иду! — воскликнула стюардесса в надежде, что мальчишка наконец заткнется и пассажиры поймут, что она держит ситуацию под контролем.
Крик перешел в истерический визг. Люди вскакивали с кресел с перепуганными лицами.
— Всем оставаться на местах! Да сядьте же вы наконец! — скомандовала Дженис и замахала руками.
Пассажиры вернулись в кресла. Стюардесса завела руку за голову, удостовериться, что резинка, перехватывавшая ее густые каштановые волосы, на месте и прическа — конский хвост — в порядке. Однажды какой-то маленький мальчик впился ей в волосы и вырвал изрядный клок — за то, что она нечаянно пролила колу ему на колени. С тех пор Дженис предпочитала не рисковать.
— Кажется, у него сердечный приступ! — сказал один из пассажиров.
Тут Дженис испугалась — похоже, она недооценила ситуацию.
— Пропустите меня, пожалуйста! — воскликнула она и бросилась вперед по проходу.
Самолет затрясло, и она потеряла бы равновесие, если бы не рука помощи, протянутая каким-то бизнесменом. Он подхватил ее под локоток и, снимая наушники, спросил:
— Не могли бы вы принести мне джин-тоник?
— Но, сэр, заказы на напитки будут приниматься позже.
— Я должен ждать? Но мне всего-то и надо…
— Позже. Сэр. Пожалуйста. У нас на борту чрезвычайное происшествие, так что напитками займемся по-
том,— строго произнесла Дженис, вырвала руку и продолжила путь по проходу.— Позвольте напомнить, господа,— добавила она,— что знак «пристегнуть ремни» еще не погашен. Так что всем быстро занять свои места и сидеть спокойно, иначе вас оштрафуют.
Предупреждение подействовало, все сели.
Наконец Дженис добралась до эпицентра драмы и поняла, что кричал мальчишка, внук пожилого господина, того, которого ранили.
— Что происходит? — спросила она.
— Кажется, он умер,— пробормотал мальчик, крепко обнимая деда за плечи.
Слезы градом катились по его щекам.
Дженис взглянула на старика. Лицо его покрывала смертельная бледность, рот был приоткрыт и немного перекошен. Если бы спросили ее мнение, она пришла бы к тому же выводу, что и мальчик. Дженис протянула руку пощупать пульс, но внук резко оттолкнул ее.
— Оставьте его в покое! — взвизгнул он.— Вы же не доктор!
— Я пытаюсь помочь, маленький ты негодяй! — возмутилась Дженис и тут же пожалела о своих грубых словах.— Просто хочу помочь тебе,— уже мягче добавила она и огляделась: заметили ли пассажиры, как она старается сгладить ситуацию.
По проходу с двух сторон спешили ей на помощь другие стюарды и стюардессы.
— Что происходит? — спросил подбежавший Тед.
— Где мужчина, который сидел здесь?
— По-моему, вышел в туалет.
— Приведи врача,— попросила Дженис.
Она разогнала зевак, заткнула уши, чтобы не слышать пронзительных криков мальчишки, и наконец увидела, как к ним подходит доктор.
— Малыш,— сказала Дженис Клейтону,— врач уже здесь. Так что пересядь, чтобы она могла спокойно осмотреть твоего дедушку. И помолчи. Договорились?
— Договорились, — кивнул мальчик и отпустил деда.
Он спокойно сел, улыбаясь во весь рот. Гримаса страха и отчаяния, только что искажавшая его лицо, волшебным образом исчезла.
Дженис почувствовала себя обманутой.
Женщина-врач взяла мужчину за руку и стала прощупывать пульс.
Пассажиры затаили дыхание, ожидая приговора специалиста. Дженис схватилась за голову. Она чувствовала: старик мертв. Теперь им предстоит проделать остаток пути с покойником на борту.
— Он жив, — с некоторым удивлением объявила врач, и все вокруг дружно ахнули.
— Правда? — осторожно осведомилась Дженис.
— Проверьте сами, — пожала плечами врач и вложила запястье больного в руку Дженис.
Стюардессы и стюарды тотчас разошлись, а на Дженис устремились со всех сторон удивленно- укоризненные взгляды. Никто не собирался прощать ей невежливое обращение с маленьким мальчиком.
