— Стреляйте.
Пауза, потом:
— Очень хорошо, очень вовремя. Мой вопрос: что ты считаешь самой большой ценностью?
— Черт, я не знаю. Может быть, деньги… секс… цифровой телевизор.
— Это власть, Митч, а самый мощный инструмент власти — это информация.
— Вы к чему-то клоните, сэр.
Прямо кишки мне выматывает. Он говорит:
— Я бы хотел поделиться с тобой кое-какой информацией.
— Слушаю, сэр.
— Не по телефону. Я заказал столик на восемь часов в «Браунз», завтра вечером.
— «Браунз»?
— Это в Ковент-Гарден.
— О'кей.
Он положил трубку. Все это «сэрство» оставило какой-то горький привкус, и я пошел прополоскать рот. За всю свою жизнь я не смог бы придумать, что он может мне сказать такого, чтобы это было хоть немного мне интересно.
~~~
В СУББОТУ УТРОМ я проснулся от похмелья с небольшим привкусом карри. Ничего серьезного, просто немного перебрал красного перца. Вспомнил о «Браунз».
Это место для меня.
Вообще-то, по правилам меня бы туда не впустили, и я бы на них за это не обиделся. Мы свой статус понимаем. Для них я был низовка. Но когда дергаешься на крючке у Ганта, лучше, если всё будет чинно.
Между тем мне было чем заняться. Я знал, что убийцы Джои были подростками. Один был одет в майку, как у Бекхэма, другой черный. В субботу после обеда они, должно быть, мяч гоняют.
Переоделся.
Надел потертые джинсы, грязный свитер — типа, хозяйством занимался. Достал «глок», проверил. Все в порядке. Быстро его зарядил. По дороге к метро у Овала все время его рукой придерживал. Если нужно описать, как я себя чувствовал, я бы сказал, что я был
уверен в себе
и
абсолютно спокоен.
Проверил Кеннингтон Истейт, все тихо пока. О'кей. Прошелся до Уолворт Роуд, поручкался с местными бандитами — я с ними когда-то работал. Они зазвали меня в паб, спросили, чего принести. Я сказал:
— Бутылку «Бекс».
Минуты не прошло — передо мной пять бутылок. Они знали, что я только-только откинулся, спросили:
— Как там было, тюряга и вообще?
— Здесь лучше, — ответил я.
И был награжден аплодисментами.
Паб был надежный. В смысле, его хозяин срок отмотал.
Лет так восемнадцать, и без досрочного. Можно поговорить.
Джефф, главарь банды, спросил:
— Бабки нужны?
Я покачал головой:
— У меня есть постоянная работа.
Дружное ржание и еще четыре бутылки «Бекс».
Команда бомбила почтовые отделения, обычно на севере или на западе. Они не жадничали, имели хороший куш. Когда мне было двадцать с небольшим, я сидел с ними. Джефф говорит:
— Митч, на следующей неделе мы работаем на севере. Хочешь — подруливай.
Это было очень заманчиво. Не меньше двух косых можно срубить, реально. Но, увы, у меня было совсем другое расписание.
— Может, чуток попозже, — сказал я.
К пиву я не притронулся. Было около половины третьего. Я сказал, что мне пора уходить, и мы проехались до юго-востока, душевно распрощались. Когда я вышел, мне на минуту захотелось вернуться.
В Кенсиштон Истейт происходило ожесточенное футбольное сражение. Я сел на заборчик, наблюдаю. Играют по пять человек в команде, выкладываются по полной. Где-то с краю приметил черного пацана… он был на замене.
Рядышком сели двое местных. Угостил их пивом, разговорил.
Потом я увидел его: майка, как у Бекхэма, и яростный, жестокий талант.
Забил гол с середины поля, да так что описать невозможно.
Позади меня какой-то мужик сказал:
— Его уже взяли.
— Не понял?
— Того пацана. В начале сезона он переходит к Беро.
Я сказал, совершенно искренно:
— Большой талант.
— Во-во, живет, только чтобы играть. Забери у него футбол, и он никто.
Игра вскоре прекратилась. Я подождал. Мало-помалу зрители разошлись. Бекхэм остался. Он продолжал играть — гонял мяч, носился, весь погруженный в свою футбольную мечту. Черный пацан ждал с ленивым видом.
Время рок-н-ролла.
Встал, потянулся, осмотрелся кругом. Никого. Медленно подошел к поклоннику Бекхэма. Пацан меня даже не заметил. Достал «глок» и прострелил ему сзади оба колена.
Четыре выстрела.
Обернулся к черному — у того челюсть натуральным образом отвалилась, — засунул ему ствол в рот, проговорил:
— Не сейчас, подожди немного.
Потом ушел. Где-то на задворках Кеннингтон-парк сел в 3-й автобус и через пару минут уже доехал до Ламбет Бридж.
Пока ехал по Набережной к Вестминстеру, весь обливаясь потом, включил в мозгу песню «Хей, Джо» в исполнении Хендрикса.
Я был дома. Весь на адреналине, в холодном поту, сердце скачет. В мозгу одна мысль: «А чтобы убить — надо прицелиться повыше».
Господи. Снова и снова перематывал, как стрелял в Бекхэма. Так чертовски просто.
Труднее всего было остановиться на четырех выстрелах. Я ведь только вошел во вкус. Боже правый, я начал понимать, как искушает оружие.
Классный городишко.
Посмотрел на часы: до встречи с Гантом осталось часа два. Надо прийти в себя, расслабиться. Свернул большой косяк, пробормотал: «Кэмберуэллская морковка». Открыл банку пива и залпом ее опустошил. Пару раз рыгнул — и был уже почти в норме.
Пошел в душ, включил холодную воду, заорал:
— Перехожу в глубокую заморозку!
Вспомнил первую неделю в тюрьме, как попал на «паровозик». Восемь-девять парней по очереди
