Знак обнаженного меча

и сделал; ему ответили с задержкой и невнятно: нет, капитана Арчера во втором батальоне нет. Или ему нужен майор Арчер?

Он засомневался: может, подумал он, Роя повысили в чине; вполне вероятно, что прошлым вечером этот факт прошел для Рейнарда незамеченным. В конце концов он попросил соединить его с майором Арчером. Последовала очередная задержка, и в трубке раздался другой голос.

— Алло! Майор Арчер слушает — кто на проводе?

Голос показался Рейнарду похожим на голос Роя, хотя из-за помех на линии он не мог утверждать наверняка.

— Алло, — осторожно откликнулся он. — Это Рейнард Лэнгриш. Я звоню сказать, что я простыл — сегодня я прийти не смогу.

Трубка разразилась треском; наконец голос послышался снова.

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Лэнгриш, — повторил Рейнард и произнес свою фамилию по буквам.

— Лэнгриш? Извините, не знаю такой фамилии. Вам, наверно, нужен кто-то другой. Это Рой Арчер. Что? Не слышу — как вас зовут? Нет, извините, я такого не знаю. Вы, должно быть, не туда попали.

Раздался щелчок: майор Рой Арчер повесил трубку.

Рейнард вышел из будки, сразу ощутив себя слабым и больным. Он на минуту опустился на сиденье у автобусной остановки, стараясь унять дрожь, сотрясавшую его конечности. В голове у него царило полное смятение: говорил он с Роем или нет? Голос, подозрительно похожий на голос друга, отчетливо произнес «Рой Арчер» — возможно ли тогда, что есть два Роя Арчера? Или же Рой так и не расслышал его фамилию? Без сил, в растерянности и все сильнее чувствуя себя больным, Рейнард поднялся на ноги и направился к банку. Ему пришло в голову еще одно возможное объяснение: может, притворное «незнакомство», которое они с Роем так долго изображали, было теперь обязательным не только в банке, но и за его стенами? В таком случае Рой наверняка бы его предупредил; хотя, решил Рейнард, полной уверенности в этом быть не могло, так как о молчаливом уговоре скрывать их отношения в банке они ни разу не обмолвились ни словом.

Не чувствуя из-за болезни никакого желания обедать, Рейнард вернулся на работу; к несчастью, в банке было больше посетителей, чем обычно, и ко времени закрытия стало ясно, что уйти удастся лишь под вечер. И снова Рейнард ощутил в глубине души постыдное облегчение: если ему придется задержаться в банке достаточно долго, Рой, несомненно, устанет ждать… Возможно, отчасти именно эта полуосознанная надежда подвигла его работать медленнее и усерднее, чем обычно; отчасти же, несомненно, затормаживал его действия все усиливающийся жар. Так или иначе, было уже полседьмого, когда он ушел с работы — гораздо позднее обычного и слишком поздно (решил он), чтобы торопиться на встречу с Роем.

Выйдя из банка, Рейнард, по привычке, зашагал вдоль Хай-стрит, к автобусной остановке у мэрии. Неожиданно он свернул в сторону и, срезав путь по боковой улочке, вышел к следующей остановке автобусного маршрута: он вспомнил, что ему нужны были бритвенные лезвия, а магазин, в котором он обычно делал покупки, находится неподалеку. Мысль о том, что Рой, возможно, все еще ждет его у остановки рядом с мэрией, беспокойно зашевелилась у него в глубине души, но он ее проигнорировал, уверив себя, что ему и правда нужны лезвия и чуть более дальняя, чем обычно, прогулка, возможно, пойдет ему на пользу.

К тому времени, когда он дошел до автобусной остановки, почти стемнело. Увидев неподалеку табачную лавку, он решил нарушить свои обеты и купить сигарет. Со странным чувством морального падения он приобрел упаковку «Голдфлейк» и коробок спичек и, ожидая автобуса, вытащил сигарету и закурил. Табак был еще более безвкусным, чем обычно, — несомненно, из-за болезненного состояния Рейнарда; он отбросил сигарету и нетерпеливо встал на краю тротуара, высматривая автобус.

Пока он ждал, мимо проехала машина — достаточно медленно, чтобы привлечь его внимание. Машина вдруг показалась знакомой; Рейнарда охватил приступ дрожи, и он чуть было не отвернулся, но что-то его удержало, и прежде чем он успел двинуться, водитель повернул голову и посмотрел ему прямо в глаза.

Это был Рой Арчер.

Рейнард тоже глядел на него, будто попав под гипноз знакомого темного взгляда. Это продлилось всего миг; лицо отвернулось, и машина быстро поехала к светофору, где как раз переключался свет. Мгновением позже у тротуара остановился автобус, и Рейнард шагнул внутрь. Больной, весь дрожа и еле осознавая где он и что с ним, он сел и принялся шарить по карманам в поисках билета; его парализовал страх, равного которому он не ведал и не испытывал — страх, что он, возможно, сходит с ума.

Ибо Рой посмотрел сквозь него; ни одним движением он не выдал, что заметил присутствие Рейнарда. Недели товарищества, «план учений», чай и выпивка в «Храбром солдате», «гимнастический зал» на холмах — все это словно превратилось в ничто, в смутные воспоминания, далекие, как память о детстве или о некой туманном предсуществовании. Быть может, в отчаянии думал Рейнард, все это никогда и не происходило: быть может, все его сложные отношения с Роем были иллюзией; и все же он не мог в это поверить — вспоминая рукопожатие Роя, привычные обороты его речи и дружелюбную дурацкую улыбку.

— Что стряслось, приятель, — нездоровится? — спросил кондуктор, беря у Рейнарда билет.

— Неважно себя чувствую — простыл, — еле слышно пробормотал Рейнард. — Сейчас я в себя приду…

Он выпрямился и уставился в окно, стараясь хоть немного упорядочить хаос в сознании. Автобус качнулся и, набрав скорость на окраине городка, размеренно покатил вперед, мимо огородных делянок, спортплощадок и участка новой застройки, в темнеющую даль.

9. Словно горемычный призрак

Случившийся у Рейнарда грипп (а это оказался он) продержал его дома следующие десять дней. Двое суток болезнь протекала в острой форме, и, казалось, могут начаться серьезные осложнения; однако мало- помалу, на пятый день, температура спала, и Рейнард стал медленно поправляться.

Болезнь странно затуманила в его сознании недавние события, и в течение нескольких дней воспоминания о Рое, да и обо всем времени их знакомства, оставались подспудными и неясными, словно это был сон. Вышло так, что вспомнить обо всем его невольно побудила мать. В начале болезни он слегка бредил и, по словам миссис Лэнгриш, беспрестанно повторял имя Роя Арчера; она сказала, что Рейнард будто бы вел какой-то нескончаемый телефонный разговор, в котором пытался доказать капитану (или порой майору) Арчеру, кто он такой. Она говорит ему об этом, добавила миссис Лэнгриш, лишь потому, что не уверена: вдруг это было что-то важное, по работе, о чем ему, возможно, следует напомнить.

Ему разом пришли на память все непостижимые происшествия того последнего дня в Глэмбере; однако сейчас, с этого расстояния, реальные события казались странно несущественными. Пронизавшее их, как ему тогда казалось, ощущение кошмарного сна можно было списать на то, что его уже одолевала серьезная болезнь. Даже странный телефонный разговор имел, вероятно, какое-нибудь довольно простое объяснение; а то, что Рой якобы проигнорировал его на автобусной остановке, запросто могло быть вызвано легкой близорукостью, которой, как было известно Рейнарду, страдал его друг.

— Это было совершенно не важно, — заверил он мать. — Я в тот день — когда я заболел, — пытался поговорить с Роем Арчером по телефону, но не смог дозвониться. Помнишь Роя — капитана Арчера — он зашел к нам как-то, вечером, спросить дорогу, а потом отвез меня в Ларчестер, на бокс.

— На бокс? — переспросила миссис Лэнгриш. — Про бокс я не помню.

— Ну ты ведь помнишь Роя — ну, Роя Арчера, — настаивал Рейнард. Ему вдруг показалось важным, чтобы мать вспомнила тот случай.

— Картер, ты сказал? — с сомнением уточнила она.

— Да нет, не Картер — Арчер, — нетерпеливо повторил Рейнард. — Рой Арчер.

Мать покачала головой.

— С таким именем я что-то никого не припоминаю, — пробормотала она.