Огненные волосы Гейл были в еще большем беспорядке чем обычно, – верный признак того, что Торквемаде удалось выудить сенсационное признание. Женщина, заплаканная, но с просветленным лицом, удалилась в примерочную переодеться в осенний твид и вскоре после этого покинула магазин с костюмом, который подобрала ей Гейл.
– Ну вот вам, пожалуйста, еще одна история! – вздохнула Гейл. – Только на сей раз все обстоит, пожалуй, хуже, чем обычно!
Глаза Кэролайн загорелись охотничьим блеском. Она заперла дверь в магазин и уселась на край прилавка, болтая ногами, с бокалом вина в руке.
– Ну?
– Бедняжка! – пробормотала Гейл, удрученно качая головой.
Она была права: знакомая история, только еще хуже, чем обычно. Женщина была замужем за физиком, профессором университета, который даже однажды выдвигался на Нобелевскую премию. Ему удалось взлететь столь высоко только благодаря поддержке жены. Сама она бросила собственную исследовательскую работу и все эти годы подрабатывала печатанием на машинке и растила четверых детей, один из которых был к тому же умственно отсталым. Муженек, по выражению Гейл, подтрахивался на стороне, но что делать, все амбициозные мужчины таковы. Жена, естественно, переживала, но принимала как данность. Тем более что он был внимателен к ней и заботлив. Вплоть до последнего времени, когда его угораздило бешено влюбиться в свою двадцатилетнюю студентку, с которой, по его словам, он чувствовал себя просто Робертом Редфордом. Он снова ощущал себя молодым, он был готов начать новую жизнь. Весь мир – у его ног…
– Короче, он просто не вылезает из постели этой студенточки, – с печальным смешком добавила Гейл. А затем продолжила: – Разумеется, он чувствует себя страшно виноватым и все такое. Но мужчина есть мужчина, так уж он устроен, что тут поделаешь, вот что он ей внушал. Ну, типа: «Ты всегда была мне хорошей женой, дорогая, но это просто свыше моих сил…» – Приложив руку к сердцу, Гейл изобразила профессора: – «Да, ты была совершенно замечательной женой, и поверь, мне просто невыносимо видеть тебя несчастной! Нет, правда! И еще, я очень хочу, чтобы мы остались добрыми друзьями. Но я просто не в силах отказаться от своего счастья! Она подарила мне новую жизнь! Границы мира раздвинулись, я готов горы свернуть!» – Гейл громко фыркнула. – Словом, сами понимаете, талдычит всю эту муть, от которой любого нормального человека просто тошнит.
Как бы там ни было, но судьба распорядилась так, что профессор твердо вознамерился жить со своей куколкой, жениться на ней, возможно, даже завести детишек. Словом, самые радужные перспективы.
– Здорово, правда? А вот перспективы у его дуры-жены темны, как ночь. Бедняжка! Причем, заметьте, она бы не возражала, если б этот мерзавец исчез из ее жизни вместе со своей квантовой теорией и прочей жуткой скукотищей, старый козел!.. Но профессорской зарплаты, даже если ему и дадут эту гребаную нобелевку, никак не может хватить на две семьи и целую кучу ребятишек. Нет, это еще не все, погодите! – Гейл тряхнула копной волос. – Знаете, что выяснила его жена? Этого козла угораздило перетрахать половину молоденьких мальчиков, студентов с факультета!
– Может, они просто занимались исследованиями? – предположила я. – Разве не этим занимаются физики, ищут всякие там черные дыры?..
Кэролайн сделала вид, что шокирована.
– Анжела, как можно! – И тут же расхохоталась: – Не такие уж они черные, полагаю. Над каждой светится табло: «Вход свободен!»
Гейл сурово оглядела нас обеих.
– Прямо как школьницы, сплошные глупости и гадости на уме! – пробормотала она, пряча улыбку. Затем отпила глоток вина.
– Так, что там еще говорит наша кофейная гуща? – продолжила Гейл. – А говорит она, что эта сучка- студентка выскочит замуж за нашего нобилянта, проживет с ним какое-то время, построит из себя благородную леди, пока не надоест, а потом, лет через пять, истощив все его денежные и сексуальные ресурсы, бросит его и найдет себе кого-нибудь помоложе. И все сойдет ей с рук, потому как дядя этой куколки – знаменитый адвокат, спец по разводам. И дело кончится тем, что профессор запьет с горя, начнет шляться с проститутками, окончательно разорится. Бог еще знает что… А девица загребет его дом, алименты на детей плюс к тому вполне приличное содержание, на что пойдет вся его пенсия. А тем временем добрая женушка номер один будет куковать себе в паршивой квартирке с пишущей машинкой и четырьмя ребятишками, один из которых слабоумный. Да вдобавок хроническая депрессия и прочие прелести. Вот так, мои дорогие! Как вам этот рай на земле?
Настало молчание. Гейл вертела в пальцах пачку счетов. Внезапно Кэролайн вскочила на ноги:
– Ну вот, теперь поняли? Ей следовало подобрать своему старому козлу женщину поприличнее. Такую, которая поладила бы с ней и с ним.
Вообще-то, если подумать, – хихикнула я, – все это очень похоже на торговлю тряпками. Ты покупаешь новое платье, и оно тебе очень нравится. Но потом, поизносившись, надоедает. Но ведь далеко не каждая выбросит такое платье на улицу, верно? Нет, платье приносят сюда, и мы подбираем для него подходящую покупательницу. Чтоб было по размеру, чтобы шло. Так почему бы не проделать то же самое и с мужьями? Чтоб подходили по всем параметрам и размерам?
Я засмеялась. Кэролайн криво усмехнулась:
– О Господи, до чего же ты вульгарна, Анжела! – Затем лицо ее приняло загадочное выражение. – Но вообще-то ты на сто процентов права! – воскликнула она. – «Предприятие „Прикид“»! А это первая наша клиентка! Как вам?
Гейл залпом допила вино, подозрительно покосилась на Кэролайн, потом – на часы и потянулась за пальто:
– Обе вы окончательно рехнулись, вот что! Я ухожу!
Может, мы и рехнулись. Но идея перестала казаться банальной и глупой. Все выстраивалось с абсолютной четкостью.
– Сестринская община, вот в чем суть, – сказала я. – Просто рассуждаем о сексуальной жизни мужчин, как они рассуждают о нашей.
Гейл остановилась у двери. Затем обернулась и усмехнулась:
– Ах вот оно что! Надо же, сестринская община! Господи Иисусе! Уж лучше тогда назваться сестрами милосердия. Я же в конце концов католичка, или вы забыли?
Мы заперли магазин и вышли. Я молила Бога, чтобы Кэролайн не устроила мне допроса по поводу чемоданчика. Но мысли ее были заняты совсем другим.
– Есть шанс позабавиться, Анжела! Членовредительство, вот что это будет! Самое настоящее членовредительство!
Продолжая вести машину, она высунулась из бокового окошка.
– Надо собраться и обсудить! – прокричала она. – Заходи как-нибудь вечерком, сообразим в лучшем виде!
Слова «в лучшем виде» утонули в скрежете металла. Исходил он от машины, что ехала впереди. Кэролайн, похоже, не обратила внимания и, прибавив скорость, проскочила на красный вместе с куском переднего крыла от пострадавшей машины.
Я ехала домой и чувствовала себя совершенно измученной. Слишком уж долгими выдались прошедший день и ночь. К тому же меня разбирало любопытство. Покажется ли дом прежним после всего, что произошло?
В этот вечер, в конце лета, на лужайке и в парке уже пахло осенью. Ласточки стремительно и совсем низко пролетели среди каштанов – верная примета, что будет дождь. Сосед, рекламный агент, шагал к двери своего дома с большим букетом цветов для вечно печальной жены – верная примета, что без измены не обошлось. По лужайке для крикета хромала на трех лапах собака – верная примета, что не обошлось без Фатвы. Я уже приготовилась увидеть на коврике у двери недостающую лапу – в качестве своеобразного презента. Но там валялась всего лишь открытка от Рейчел – совершенно сумбурная, описывающая лагерные радости и развлечения. Вместо подписи красовалась улыбающаяся рожица и целая россыпь: «Целую, целую, целую!»
Господи! Да ведь ей уже буквально на следующей неделе в школу! Только тут я поняла, что со времени,
