время, но на деле могут возникнуть некоторые препятствия, так что получится значительная задержка. Вам это может не подойти.
— Чай — это было бы чудесно, — сказал мистер Хендерсон. — Я все равно пробуду в Нью-Йорке большую часть месяца. И я совсем не хочу вас торопить. Наверное, Софи вам говорила, что я ищу постоянный адрес? Если я нашел то, что искал, — а я думаю, что нашел, — я бы мог и подождать.
— Понимаю. Так вы думаете, что это вас устроит?
— Уверен. Хорошее место, хорошие коммуникации и так далее. А гараж здесь есть?
— Нет, — сказал Герц, надеясь, что это его охладит. — Но метро совсем близко. До «Бейкер-стрит» и «Марбл-Арч» несколько минут ходьбы.
— Я могла бы вас подвозить по утрам, — вмешалась Софи, и на ее обычно бледных щеках проступил румянец.
— Вы вместе работаете? — спросил Герц.
— Мы познакомились через работу. Оба работаем в Сити. Софи кое-что делает для моей фирмы.
— А, краткосрочный контракт.
— Вот именно. Она знала, что я ищу место, и сказала, что в одном доме с ней может быть что-то подходящее.
— Ясно, — устало сказал Герц. — Как вам подать чай?
Он был почти сражен, не подкупающим отсутствием напора, а уверенностью молодого человека в том, что его потребности будут удовлетворены. Так он и движется по жизни. Крупная сумма денег, которую он упомянул, вывела Герца из ступора.
— Квартира не продается, — строго сказал он. — Хотя когда-нибудь, возможно, ее и будут продавать. Я имел в виду отъезд на месяц или два. Но, как я уже сказал, возможно, я уеду и на более долгий срок, может, далее навсегда. Это зависит не от меня. Я понимаю, что это делает квартиру менее привлекательной в ваших глазах.
— Нет, все прекрасно. Мне здесь очень нравится. Я готов согласовать свои планы с вашими.
— Мне потребуются рекомендации, как вы понимаете.
— Разумеется.
— Софи мне сообщит, когда вы возвращаетесь из Нью-Йорка. Тогда мы сможем снова все обговорить.
Но Софи, которая не отрываясь смотрела на мужскую руку с чашкой чая, лишь рассеянно пробормотала:
— Конечно.
Герц испытал неприятное чувство жалости. Значит, ей тоже суждено быть жертвой. Мысль эта не принесла ему никакого удовольствия.
Они расстались друзьями. Герц закрыл дверь с чувством облегчения, хотя ему показалось, что в квартире стало необычно тихо. Это была не та тишина, что сопровождала его одинокие дни, но тишина, какая устанавливается после ухода молодежи. К своему удивлению, Герц был рад их посещению, хотя оно имело губительные для него последствия. Он видел, что они имеют право требовать, ощущать свои преимущества, не обращать внимания на тех, кто стоит у них на пути. Что его поразило, так это их физическая раскованность, которую он уже давно забыл. Разве может их уверенность вдруг дать осечку? Хотя теоретически решение было за ним, Герц почувствовал, что с ним могут и не посчитаться. Что значат его планы в сравнении с их планами?
Позже, вечером того же дня, раздался телефонный звонок.
— У меня тут Мэтт, — сказала Софи. — Вы не хотите к нам присоединиться, выпить вместе?
Между ними установилась своего рода взаимная симпатия, за которую Герц был благодарен. То, что он догадывается о ее чувствах, расположило Софи в его пользу. То, что не было никаких признаний, позволяло ей улаживать свои дела в своем стиле. Он чувствовал себя как надо — покровителем — и подозревал, что она это тоже ощутила. Он вздохнул. Это та роль, которую старики вынуждены играть, иногда против воли. Однако он принял приглашение и даже несколько оживился. Все это не могло его не волновать. Кто кого победит? Он имел право немного развлечься этим спектаклем. Герц причесался, вооружился чистым носовым платком, словно собирался идти в театр. Он будет зрителем. Их юность закрепила за ним эту роль.
Судя по всему, он пришел как раз перед антрактом, поскольку за то время, что его не было с ними, что-то произошло. Хотя они обменялись приветливыми взглядами, молодому человеку было явно не до Герца. Он смотрел на него рассеянно, и даже измученно, а на Софи совершенно иначе. Герц очарованно смотрел на этот бессловесный обмен взглядами. Мистер Хендерсон, казалось, пробудился от своей нейтрализующей любезности. По взгляду занимающегося удивления в его глазах, по мгновенной энергичности ответной улыбки Софи Герц понял, что это был священный миг, возможно, миг сошествия богов на землю. Он присутствовал при том странном единении, которое столь редко наступает в один момент у двух человек. И когда это случается, будущее перестает иметь значение. И его будущее тоже, подумал Герц. Все, о чем сейчас они будут говорить, абстрактно, несущественно. Он был растроган, да и не мог не быть. Земные практические соображения остались в стороне. Он тактично сказал Софи, что пошел к себе, и она кивнула в ответ с томной улыбкой, какой он никогда не видел прежде на ее лице. Из чистого благоразумия их нужно было оставить одних. То, что случится дальше, свидетелей не терпит, как видно было по почти ритуальному выражению их лиц. Любовь в который раз подтверждала свою исключительность, свое торжествующее право на обладание. Герц был рад, что так осторожно ушел, не проявив неуместного интереса. Его мыслям сейчас подошла бы лесная тишь городского сада, самое близкое к классической поляне или роще место. Его обрадовало также, что его собственные планы могли теперь подождать, и никто не заикался больше ни о каких рекомендациях. В их признании друг друга и важности этого мгновения явилась Красота, которая сама по себе была рекомендацией. Никаких дополнительных рекомендаций не требовалось.
Их зримая зачарованность — они в буквальном смысле были как заколдованы — делала слияние двух одиночеств, его фиктивный брак, непрошенно желанным. То, что он увидел, был мистический момент, когда желание еще не охватило их и не начало управлять их движениями, и все же именно желание, или осознание желания, читалось в их широко открытых глазах, в порозовевших щеках и губах. Это были чувства из мифов, легенд; они навевали мысли даже не о Купидоне, а о Пане, об Аполлоне, которые не гнушались изнасилованием и превращали тех, кто их отвергал, в деревья. Но в глазах этих двоих не было никакой жестокости; они были слишком унижены этим очевидным насилием, чтобы принимать его или подвергать сомнению. Их драматическое соединение было по меньшей мере поводом удивиться, понять, что такое возможно в обычных обстоятельствах, между самыми обычными людьми и что предугадать результат всего этого или даже следующее движение — невозможно. Мир востребует их снова через некоторое время, но на один невероятный миг один познает другого, как предписывает некий идеал. Даже зритель мог быть вовлечен в эту пьесу, а в следующее мгновение почувствовать, что вновь лишился этого окошечка в другое измерение, и с грустью осознать свое нераскаянное, потому что земное, состояние.
Когда он вернулся к себе, ему показалось, что все его вещи покрыты слоем пыли. Это была метафора, поскольку Тед Бишоп всего за два дня до этого все вытирал. Как безопасное место квартира себя оправдала, но теперь казалось, что безопасность была иллюзорной. Ее займет кто-то другой, когда абсурдная затея Герца начнет воплощаться в жизнь. Об этом почему-то казалось правильным думать в терминологии слияния компаний, ассигнований, деловых соглашений, которые не имели никакого отношения к скромным занятиям. Мгновение счастья, которому он стал свидетелем, сделало его фантазии какими-то серыми, ибо чем можно вознаградить себя без участия высшей силы? Невозможно было остаться равнодушным к тому, что он видел, к этим заряженным взглядам… В них не было ничего преднамеренного, и в этом была красота. Даже знание, что в конечном счете все это опустится на уровень банального, каждодневного, ничего не меняло. По сравнению с этим его предложение Фанни встретиться в Нионе, когда-то преисполненное великого смысла, казалось смехотворным. Это имело смысл, потому что он не подверг это испытанию, не согласовал с прожитой жизнью, полагал, что впереди у них беспроблемная вечность. Он подумал о письме Фанни, о ее жалобах. Никакого сомнения, что он будет выслушивать их снова и снова. И как же он будет жить, видя ее неудовлетворенность? Ибо он не сомневался, что его задачей будет — поддерживать и утешать. Следующим шагом будет уговорить ее вернуться в Бонн, чтобы
